Тайна Предсказания Смерти в Мастере и Маргарите
В самом начале романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» есть один очень интересный момент, где Воланд разговаривает с Берлиозом и поэтом Бездомным на скамейке, на Патриарших прудах и предсказывает Берлиозу его скорую смерть под колёсами трамвая.
Весьма интересно, что в своём предсказании смерти Воланд использует астрологическую терминологию. Причём, Булгаков вкладывает астрологическое предсказание в уста Воланда очень ненавязчиво и как бы между делом, не акцентируя на них особого внимания читателя. Поскольку я преподаю Ведическую Астрологию, то это меня очень заинтересовало и я решил проверить, а соответствует ли это астрологическое предсказание картине и причинам смерти Берлиоза, описанным в романе. Или, все-таки, Михаил Булгаков вставил их в свой роман просто ради «красного словца», для того чтобы напустить побольше мистического тумана?
Сказать, что я был удивлен результатами своего исследования, значит, ничего не сказать. Я был просто поражён потрясающей точностью и астрологической грамотностью этого предсказания смерти!
Итак, давайте вспомним фразу, которую произносит Воланд, предсказывая смерть Берлиозу. Он говорит: «Раз, два, Меркурий во втором доме. Луна ушла. Вечер шесть, семь несчастье. Вам отрежут голову!»
Проанализируем эту фразу с точки зрения Ведической Астрологии.
Начнём с Меркурия. Меркурий в Ведической Астрологии отвечает за Движение. То есть, любое движение, независимо от того, что именно движется и как оно движется, управляется Планетой Меркурий. Итак, Воланд показывает Берлиозу причину его смерти. Упоминая Планету Меркурий, он говорит, что смерть Берлиоза наступит от Движения. И если мы вспомним картину его смерти, то мы можем увидеть, что она произошла именно от Движения, причём, не от одного, а сразу от трех различных движений, которые волей Судьбы сложились в смертельную ситуацию.
Первое неловкое движение — это поскальзывание на подсолнечном масле. Как мы помним, именно это неловкое движение поскальзывания и отправило Берлиоза под колёса трамвая.
Второе движение — это движение самого трамвая, колесами которого Берлиозу отрезало голову.
Третье движение — это неловкое движение проливания того самого подсолнечного масла, которое совершила девушка Аннушка.
Таким образом, мы видим, что смерть Берлиоза наступила от трех Движений. То есть, его смерть была вызвана Планетой Меркурий, поскольку Меркурий, как я уже сказал, отвечает за Движение.
Следующий момент. Воланд говорит: «Меркурий во втором доме». В Ведической Астрологии существует такое понятие как «дома». Дома — это части гороскопа, каждая из которых на поверхностном уровне отвечает за определенную сферу жизни, а на более глубоком уровне «дома» соответствуют различным слоям нашего подсознания. В каждом «доме» содержится кармический код, указывающий на конкретные детали развития Судьбы челавека. Всего в Астрологии существует двенадцать домов. Кроме того, в Ведической Астрологии Джйотиш существует такое понятие, как «дома смерти». Их два, и это — второй и седьмой дома. «Дома смерти» содержат в себе информацию о причинах смерти хозяина гороскопа. Таким образом, произнося фразу: «Меркурий во втором доме», Воланд астрологически абсолютно грамотно определяет причину смерти Берлиоза как «Смерть от Движения»!
Более того, каждый дом в Ведической Астрологии соответствует вполне определенной части тела челавека [1]. То есть, всё челавеческое тело разделено на двенадцать зон, каждая из которых управляется одним из двенадцати домов. Так вот, второй дом в Ведической Астрологии соответствует лицу и шее. А если мы с Вами вспомним о том, что колеса трамвая проехали Берлиозу именно по шее, то мы увидим еще одно совершенно потрясающее астрологическое соответствие, заложенное Михаилом Булгаковым в свой роман. Таким образом, фраза Воланда «Меркурий во втором доме», содержит в себе не только указание на смерть от движения, но и показывает также конкретную область тела, повреждение которой принесет смерть. То есть, фраза: «Меркурий во втором доме» в этом контексте означает: «Смерть от Движения в области шеи». Именно такая ситуация, как известно, впоследствии и реализовалась.
Кроме того, что второй дом является «домом смерти», в астрологии он также отвечает за речь. Еще более удивительно, что не только второй дом, но и Планета Меркурий также связана с речью. Если задуматься о том, почему Воланд вообще появился перед Берлиозом и поэтом Бездомным на Патриарших прудах, то мы увидим, что, по замыслу Булгакова, Сатана в облике Воланда появился для того, чтобы наказать Берлиоза за его богохульную речь, за его утверждение о том, что Христа не было на Свете. Таким образом, произнося фразу: «Меркурий во втором доме», Булгаков устами Воланда показывает не только поверхностные и, так сказать, «материалистические» причины смерти своего персонажа, он указывает нам еще и на глубинные кармические причины, а именно — он указывает на речевое оскорбление в адрес Христа, которое и послужило на тонком плане, так сказать, «пусковым механизмом» смерти.
Сейчас давайте рассмотрим следующую часть фразы Воланда. Он говорит: «Луна ушла». Луна в Ведической Астрологии отвечает за Женское Начало. Таким образом, этими словами Воланд показывает Берлиозу, что его смерть придет от Женского Начала. Как мы помним, водителем трамвая была именно «русская женщина комсомолка», и подсолнечное масло на рельсы тоже пролила представительница Женского Начала — девушка Аннушка. Совершив это судьбоносное для Берлиоза неловкое движение, девушка Аннушка спокойно ушла. «Луна ушла». Есть и еще более глубокое значение слов: «Луна ушла». Лунная энергия в Ведической Астрологии является поддерживающей и благоприятной, она подобна энергии матери, которая питает своего ребенка. Так вот, фраза «Луна ушла» означает также и то, что от Берлиоза ушла эта поддерживающая и благоприятная энергия Луны, то есть, он как бы лишился покровительства Женского Начала. Именно поэтому он стал доступен для такой неожиданной смерти.
Но и это еще не все!
Кроме Женского Начала, Луна в Ведической Астрологии также отвечает за все жидкости и процесс питания человека. А, поскольку подсолнечное масло, на котором поскользнулся Берлиоз — это, одновременно и продукт питания, и жидкость, то мы видим ещё одно потрясающе точное астрологическое соответствие.
Просто поразительно, как глубоко и совершенно гений Булгакова сумел зашифровать всю картину смерти своего персонажа в одной короткой фразе! Возникает вопрос: «Откуда Михаил Булгаков знал такие глубокие и тонкие нюансы Ведической Астрологии?» Я ответственно заявляю, что такое потрясающе точное предсказание смерти никак не могло «получиться случайно». Поскольку это мое исследование является уникальным, и я являюсь обладателем авторского права на него, то это означает, что ни один астролог до меня со времен Булгакова не расшифровывал этого предсказания смерти. Но как же его смог сделать сам Михаил Булгаков? Вот в чем вопрос! У меня есть две версии, которые объясняют этот удивительный факт. Первая, и наиболее вероятная, говорит о том, что Булгаков был настолько сильным медиумом, что напрямую считывал в виде текста (сегодня это называется «ченнеллинг») и записывал Знание Ведической Астрологии (а, скорее всего, и другой текст своих гениальных произведений) прямо в Потоке, с тонкого плана Вселенной, непосредственно во время написания своей книги. И вторая версия: Булгаков еще в те темные советские времена откуда-то знал такие тонкости Ведической Астрологии, которых не знают даже подавляющее большинство современных ведических астрологов. Но это, конечно же, маловероятно, ведь нигде нет никаких упоминаний о том, что Булгаков был хоть как-то связан с Астрологией, хотя ведьмы в его романе появляются, естественно, вовсе не случайно, а в связи с его интересом к Ведам.
Источник
Скрытое пророчество об имени Иешуа
И ногда соотечественники израильтяне спрашивают нас: “Если Иешуа — это Мессия, то почему в ТаНаХе нет пророчества о Его имени?” Это хороший вопрос. С одной стороны, если бы это было прямое, конкретное пророчество, гласящее: “Имя Мессии — Иешуа”, тогда каждая еврейская мама называла бы своего ребёнка “Иешуа”, и это потеряло бы смысл.
С другой стороны, должно быть какое-то пророческое указание. Оно должно быть частично открыто и частично сокрыто. В этом смысле в Писании есть множество мест, указывающих на имя Иешуа в скрытой форме. Например: “Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением (ивр. Иешуа)” (Исх.15:2). Моисей меняет имя hОшеа (Осия в синод. пер.) на Йеhошуа (Иисус в синод. пер.) в Числ. 13:17. В Ис. 33:22 говорится, что “Господь — царь наш; Он спасет (ивр. Йошиану) нас.”
Есть много подобных пророческих намёков. Но есть также и прямое пророчество об имени Иешуа. Давайте вспомним, что Иешуа — это короткая форма Иеhошуа, сокращённого варианта Яхвэ Йошиа (Яхвэ спасает — прим. пер.). Давайте также вспомним, что слово “Отрасль” (цэма) — кодовое слово или символ Мессии (Иер. 33:15-16; см. также Отрасль — нэтцер (ивр. ветвь, потомок) в Ис. 11:1 и росток — шореш (ивр. корень) в Ис. 53:2).
Пророчество об имени Иешуа состоит из трёх простых частей:
1. Захария 3:8 — Первосвященник Иеhошуа (Иисус в синод. пер.) описывается как символ Отрасли. Следовательно, Иеhошуа — символ Мессии.
2. Захария 6:12 — имя Иеhошуа (Иисуса в синод. пер.) — символ имени Отрасли. Следовательно, имя Иеhошуа — это имя Мессии.
3. Ездра 3:8 — использована короткая форма Иешуа от имени Первосвященника Иеhошуа во времена завершения периода Ветхого Завета. Иешуа — это имя Отрасли.
Итак, можно подвести итог:
- Первосвященник Иеhошуа — символ Мессии, Отрасли.
- Иеhошуа — имя Отрасли.
- Иеhошуа — имя Мессии.
- Иеhошуа — полная форма от имени Иешуа.
- Иешуа — имя Мессии.
Автор — Ашер Интрейтер / reviveisrael.org
Перевод — Анна Поликанова для ieshua.org
Последнее: 05.07. Спасибо!
Источник
Матрица в романе Мастер и Маргарита, Ч. 13
Предупреждение: Вы вряд ли поймете следующий материал, если не знакомы с предыдущими частями.
Перехожу к «Алым Парусам» Грина и ПРОРОЧЕСТВУ, обещанному в прошлой части. Как Вы помните, нам нужен бездушный курильщик плюющийся в море, и сцена с тонущим Иваном Бездомным. Почему корабль «Секрет» и Алые паруса я уже объяснял в начале предыдущей части.
1. Итак, первая глава Алых парусов «ПРЕДСКАЗАНИЕ»:
«Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд.
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.
Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, ПОДОЛГУ КУРИЛ раздуваемую ветром ТРУБКУ, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к ЧЕРНОМУ, ШТОРМОВОМУ ГОРИЗОНТУ наполнял пространство СТАДАМИ ФАНТАСТИЧЕСКИХ ГРИВАСТЫХ СУЩЕСТВ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба ОГРОМНЫХ ВЗЛЕТОВ ВОДЫ и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, – так силен был его ровный пробег, – давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну.
В один из таких дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу. ШТОРМ НАЧАЛСЯ НЕДАВНО; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел НА КОНЦЕ МОЛА, спиной к нему СТОЯВШЕГО, КУРЯ, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. ВЕТЕР И ВОЛНЫ, РАСКАЧИВАЯ, НЕСЛИ ЛОДКУ В ГИБЕЛЬНЫЙ ПРОСТОР. Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, НО РЕШЕНИЕ ЕГО ЗАПОЗДАЛО, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, БЫЛО НЕ БОЛЬШЕ ДЕСЯТИ САЖЕН еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков.
– Лонгрен! – закричал смертельно перепуганный Меннерс. – ЧТО ЖЕ ТЫ СТАЛ, КАК ПЕНЬ? Видишь, меня уносит; БРОСЬ ПРИЧАЛ!
Лонгрен МОЛЧАЛ, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее.
– Лонгрен! – взывал Меннерс. – Ты ведь слышишь меня, Я ПОГИБАЮ, СПАСИ!
Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, ОН НЕ СЛЫШАЛ ОТЧАЯННОГО ВОПЛЯ. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс РЫДАЛ ОТ УЖАСА, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, УГРОЖАЛ И СЫПАЛ ПРОКЛЯТИЯМИ, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. «Лонгрен, – донеслось к нему глухо, как с крыши – сидящему внутри дома, – спаси!».
Тогда, набрав воздуха и глубоко вздохнув, чтобы не потерялось в ветре ни одного слова, Лонгрен крикнул: – ОНА ТАК ЖЕ ПРОСИЛА ТЕБЯ! ДУМАЙ ОБ ЭТОМ, ПОКА ЕЩЕ ЖИВ, Меннерс, И НЕ ЗАБУДЬ!
Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.
– Спи, милая, – сказал он, – до утра еще далеко.
– ЧЕРНУЮ ИГРУШКУ я сделал, Ассоль, – спи!».
2. Нужно сильно постараться, чтобы не узнать в этой сцене. Нет не упомянутых в прошлой части бородача, курящего самокрутку и тонущего Ивана Бездомного, а Левия Матвея во время страшной бури, когда он проклинал Бога, как и всем известный проклятый на вечные скитания ПИРАТ, а потом срезал три паруса на своем корабле. И Пилата, который молча сидел и смотрел на бушующее море. Вот эти сцены.
«Ливень хлынул внезапно и застал кентурии на полдороге на холме. Вода обрушилась так страшно, что, когда солдаты бежали книзу, им вдогонку уже летели бушующие потоки. Солдаты СКОЛЬЗИЛИ и ПАДАЛИ на размокшей глине, спеша на ровную дорогу, по которой — уже чуть видная в пелене воды — уходила в Ершалаим до нитки мокрая конница. Через несколько минут в дымном зареве грозы, воды и огня на холме остался только один человек. Потрясая недаром украденным ножом, срываясь со скользких уступов, цепляясь за что попало, иногда ползя на коленях, ОН СТРЕМИЛСЯ К СТОЛБАМ. ОН ТО ПРОПАДАЛ В ПОЛНОЙ МГЛЕ, ТО ВДРУГ ОСВЕЩАЛСЯ ТРЕПЕЩУЩИМ СВЕТОМ. Добравшись до столбов, уже по щиколотку в воде, он содрал с себя отяжелевший, пропитанный водою таллиф, остался в одной рубахе и припал к ногам Иешуа. Он ПЕРЕРЕЗАЛ ВЕРЕВКИ на голенях, ПОДНЯЛСЯ НА НИЖНЮЮ ПЕРЕКЛАДИНУ, обнял Иешуа и освободил руки от верхних связей. Голое влажное тело Иешуа обрушилось на Левия и повалило его наземь. Левий тут же хотел взвалить его на плечи, но какая-то мысль остановила его. Он оставил на земле в воде тело с запрокинутой головой и разметанными руками и побежал на разъезжающихся в глиняной жиже ногах к другим столбам. Он ПЕРЕРЕЗАЛ ВЕРЕВКИ И НА НИХ, и два тела обрушились на землю.
Прошло несколько минут, и на вершине холма ОСТАЛИСЬ ТОЛЬКО эти два тела и ТРИ ПУСТЫХ СТОЛБА. Вода била и поворачивала эти тела».
3. Таким образом, Левий Матвей, который сильно хотел зарезать ножом Га-Ноцри, остался без помощи. Он проклинал Бога, срезал паруса, а его проклятый Летучий Голландец унесло в открытое море во время страшной бури. Он, конечно же еще мог покинуть причал и спастись, но безверие, самый страшный грех (не трусость) поглотило его. Покинуть причал он уже не мог.
В это время Пилат, как и Лонгрен смотрел на бурю со стороны. Вот начало главы 25 «Как прокуратор пытался спасти Иуду».
«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды. Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную тучу принесло с моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца нисана.
Она уже навалилась своим брюхом на Лысый Череп, где палачи поспешно кололи казнимых, она навалилась на храм в Ершалаиме, сползла дымными потоками с холма его и залила Нижний Город. Она вливалась в окошки и гнала с кривых улиц людей в дома. Она не спешила отдавать свою влагу и отдавала только свет. Лишь только дымное черное варево распарывал огонь, из кромешной тьмы взлетала вверх великая глыба храма со сверкающим чешуйчатым покрытием. НО ОН УГАСАЛ ВО МГНОВЕНИЕ, И ХРАМ ПОГРУЖАЛСЯ В ТЕМНУЮ БЕЗДНУ. Несколько раз ОН ВЫСКАКИВАЛ ИЗ НЕЕ И ОПЯТЬ ПРОВАЛИВАЛСЯ, и каждый раз этот провал сопровождался грохотом катастрофы.
Другие трепетные мерцания вызывали из бездны противостоящий храму на западном холме дворец Ирода Великого, и страшные безглазые золотые статуи взлетали к черному небу, простирая к нему руки. Но опять прятался небесный огонь, и тяжелые удары грома загоняли золотых идолов во тьму.
Ливень хлынул неожиданно, и тогда ГРОЗА ПЕРЕШЛА В УРАГАН. В том самом месте, где около полудня, близ мраморной скамьи в саду, беседовали прокуратор и первосвященник, с ударом, похожим на пушечный, как трость переломило кипарис. Вместе с водяной пылью и градом на балкон под колонны несло сорванные розы, листья магнолий, маленькие сучья и песок. Ураган терзал сад.
В ЭТО ВРЕМЯ ПОД КОЛОННАМИ НАХОДИЛСЯ ТОЛЬКО ОДИН ЧЕЛОВЕК, и этот человек был прокуратор.
Теперь он не сидел в кресле, а лежал на ложе у низкого небольшого стола, уставленного яствами и вином в кувшинах. Другое ложе, пустое, находилось с другой стороны стола. У ног прокуратора простиралась неубранная красная, как бы КРОВАВАЯ, ЛУЖА и валялись осколки разбитого кувшина (СКОРО, ПРОЧИТАВ «ОВОД», ВЫ УЗНАЕТЕ, ЧТО ЭТО РАЗБИТЫЙ АТЕИСТОМ ОВОДОМ КРЕСТ). Слуга, перед грозою накрывавший для прокуратора стол, почему-то растерялся под его взглядом, взволновался от того, что чем-то не угодил, и прокуратор, рассердившись на него, разбил кувшин о мозаичный пол, проговорив:
— Почему в лицо не смотришь, когда подаешь? Разве ты что-нибудь украл?
ЧЕРНОЕ ЛИЦО африканца посерело, в глазах его появился СМЕРТЕЛЬНЫЙ УЖАС, он задрожал и едва не разбил и второй кувшин, но гнев прокуратора почему-то улетел так же быстро, как и прилетел. Африканец кинулся было подбирать осколки и затирать лужу, но прокуратор махнул ему рукою, и раб убежал. А лужа осталась.
Теперь африканец во время урагана притаился возле ниши, где помещалась статуя белой нагой женщины со склоненной головой, боясь показаться не вовремя на глаза и в то же время опасаясь и пропустить момент, когда его может позвать прокуратор».
Я не буду напоминать, что эта сцена и сцена с оцеплением Лысой горы отсылает нас к наступлению фашистской армии на Москву (операция «Тайфун») и к блокаде Ленинграда. Вместо этого напомню, что она также отсылает нас к сценам из повести Гоголя «Страшная месть» и Лермонтова «Герой нашего времени». Об этом я уже писал (о том как !Герой нашего времени» напрямую общается с романом «Мастер и Маргарита» смотрите «Тайна гибели Лермонтова, Ч.1.).
Вот нужный отрывок из Лермонтова.
«Признаюсь, сколько я ни старался различить вдалеке что-нибудь наподобие лодки, но безуспешно. Так прошло минут десять; и вот показалась между горами волн ЧЕРНАЯ ТОЧКА; она то увеличивалась, то уменьшалась. Медленно поднимаясь на хребты волн, быстро спускаясь с них, приближалась к берегу лодка. Отважен был пловец, решившийся в такую ночь пуститься через пролив на расстояние двадцати верст, и важная должна быть причина, его к тому побудившая! Думая так, я с невольном биением сердца глядел на бедную лодку; НО ОНА, КАК УТКА, НЫРЯЛА И ПОТОМ, БЫСТРО ВЗМАХНУВ ВЕСЛАМИ, БУДТО КРЫЛЬЯМИ, ВЫСКАКИВАЛА ИЗ ПРОПАСТИ среди брызгов пены; и вот, я думал, она ударится с размаха об берег и РАЗЛЕТИТСЯ ВДРЕБЕЗГИ; но она ловко повернулась боком и вскочила в маленькую бухту невредима».
И еще раз нужное предложение из «Мастера и Маргариты»:
«Лишь только дымное черное варево распарывал огонь, из кромешной тьмы взлетала вверх великая глыба храма со сверкающим чешуйчатым покрытием. НО ОН УГАСАЛ ВО МГНОВЕНИЕ, И ХРАМ ПОГРУЖАЛСЯ В ТЕМНУЮ БЕЗДНУ. Несколько раз ОН ВЫСКАКИВАЛ ИЗ НЕЕ И ОПЯТЬ ПРОВАЛИВАЛСЯ, и каждый раз этот провал сопровождался грохотом катастрофы».
4. Возможно, что Вы не уверены, что прокуратор был на берегу моря?
«На одном из поворотов он круто остановился и свистнул. В ответ на этот свист в сумерках загремел низкий лай, и из сада выскочил на балкон гигантский остроухий пес серой шерсти, в ошейнике с золочеными бляшками.
— Банга, Банга, — слабо крикнул прокуратор.
Пес поднялся на задние лапы, а передние опустил на плечи своему хозяину, так что едва не повалил на пол, и лизнул его в щеку. Прокуратор сел в кресло, Банга, высунув язык и часто дыша, улегся у ног хозяина, причем радость в глазах пса означала, что кончилась гроза, единственное в мире, чего боялся бесстрашный пес, а также то, что он опять тут, рядом с тем человеком, которого любил, уважал и считал самым могучим в мире, повелителем всех людей, благодаря которому и самого себя пес считал существом привилегированным, высшим и особенным. Но, улегшись у ног и даже не глядя на своего хозяина, а глядя в вечереющий сад, пес сразу понял, что ХОЗЯИНА его ПОСТИГЛА БЕДА. Поэтому он переменил позу, поднялся, зашел сбоку и передние лапы и голову положил на колени прокуратору, ВЫМАЗАВ ПОЛЫ ПЛАЩА МОКРЫМ ПЕСКОМ. Вероятно, действия Банги должны были означать, что он утешает своего хозяина и несчастье готов встретить вместе с ним. Это он пытался выразить и в глазах, скашиваемых к хозяину, и в насторожившихся навостренных ушах. Так оба они, и пес и человек, любящие друг друга, встретили праздничную ночь на балконе».
Этот очень странный плащ, который вроде оставил Афраний, мы пока трогать не будем. Тем более, что четко написано, что Пилат был большой любитель разговаривать сам с собой. Просто обращаю внимание на мокрый песок.
Вернувшись к «Алым парусам», мы узнаем, что Лонгрен получил ПРОКЛЯТИЕ за свою черную игрушку. И давайте в данном случае я не буду расшифровывать ни Лонгрена, ни Пилата, ни Левия Матвея, ни Меннерса.
«На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о ПРОПАВШЕМ Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного. Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки. До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки, за время страшной борьбы со свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, ПРИЗЫВАЯ НА Лонгрена ВСЕ БЕДСТВИЯ, ВОЗМОЖНЫЕ НА ЗЕМЛЕ И В ВООБРАЖЕНИИ. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, ПОРАЗИЛ ЖИТЕЛЕЙ Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, – им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, КАК СУДЬЯ, ВЫКАЗАВ ГЛУБОКОЕ ПРЕЗРЕНИЕ К Меннерсу – большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они – поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. НИКТО БОЛЕЕ НЕ КЛАНЯЛСЯ ЕМУ, НЕ ПРОТЯГИВАЛ РУКИ, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; МАЛЬЧИШКИ, ЗАВИДЕВ ЕГО, КРИЧАЛИ ВДОГОНКУ: «ЛОНГРЕН УТОПИЛ Меннерса!». Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от ЗАЧУМЛЕННОГО. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное ОТЧУЖДЕНИЕ».
5. Теперь возвращаюсь к ПРОРОЧЕСТВУ и главе «Понтий Пилат». Как Вы помните их первых частей этого очерка, в этой главе имеют место отсылки на «Страшную месть» Гоголя, вечного бродягу Агасфера. Га-Ноцри неожиданно может превращаться в КОЛДУНА. При этом пророчит, что наступит царство истины. И подкрепляет свои слова.
«— Да, — ответил арестант.
— И настанет царство истины?
— Настанет, игемон, — убежденно ответил Иешуа».
Теперь продолжение главы «Предсказание» из «Алых парусов». Это эпизод, где маленькая Ассоль, как Иван Бездомный, пытается догнать свой кораблик, который уплывает от нее по ручейку и натыкается на бродягу-сказочника. (Иван Бездомный бежит четко по маршруту подземной речки Черторый, которая начиналась у Патриарших прудов и впадала в Москву-реку там, где находится Храм Христа Спасителя (чертов овраг). Бродяга-сказочник возвращает девочке кораблик и предсказывает следующее.
«– Ну-ка, – продолжал Эгль, стараясь закруглить оригинальное положение (склонность к мифотворчеству – следствие всегдашней работы – было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), – ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне – откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У ВАС НЕ ПОЮТ ПЕСЕН. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, ГРУБЫЕ, как урчание в животе, КОРОТЕНЬКИЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ С УЖАСНЫМ МОТИВОМ… Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: – НЕ ЗНАЮ, СКОЛЬКО ПРОЙДЕТ ЛЕТ, – только в Каперне РАСЦВЕТЕТ ОДНА СКАЗКА, ПАМЯТНАЯ НАДОЛГО. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. СИЯЩАЯ громада АЛЫХ парусов БЕЛОГО корабля ДВИНЕТСЯ, рассекая волны, ПРЯМО К ТЕБЕ. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. – «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. – «Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
– Это все мне? – тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. – Может быть, он уже пришел… тот корабль?
– НЕ ТАК СКОРО, – возразил Эгль, – СНАЧАЛА, как я сказал, ТЫ ВЫРАСТЕШЬ. Потом… Что говорить? – ЭТО БУДЕТ, И КОНЧЕНО. Что бы ты тогда сделала?».
6. «Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, ВООБРАЖЕНИЕ быстро НАРИСОВАЛО ЕМУ НЕИЗВЕСТНОГО СТАРИКА с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: – Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно.
Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: – ТЫ КАК ДУМАЕШЬ, ПРИДЕТ волшебниковый корабль за мной ИЛИ НЕТ?
– ПРИДЕТ, – спокойно ответил матрос, – раз тебе это сказали, значит ВСЕ ВЕРНО».
Все это, действительно, очень смешно. Ну настоящий сказочник. Поэтому можно смело над этим посмеяться и присоединиться к людям, описанным в конце этой главы.
Также можно посмеяться над другим пророчеством, которое почему то совпало с пророчеством из «Алых парусов». Вот это пророчество старца Анатолия Оптинского, сделанное в 1917 году.
«— Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Да, это будет, но ведь и на щепках и обломках люди спасаются. Но все же не все погибнут. Только не бойтесь. Бог не оставит уповающих на Него. Надо молиться, надо всем каяться и молиться горячо. А что после шторма бывает?
Кто-то из присутствующих ответил, что после шторма бывает штиль.
— Вот ведь, — сказал Старец, — так и будет штиль.
— Но уж корабля-то нет, разбит, погиб, погибло все!
— Не так будет, ответил отец Анатолий, — явлено будет великое чудо Божие, да. И все щепки и обломки волею Божией и силой Его соберутся и соединятся, и воссоздастся русский корабль во всей своей красе и пойдёт своим путем, Богом же предназначенным. Так это и будет, явное всем чудо».
Это, само собой, мы, как и все нормальные современные люди, которые верят в нормальную здоровую материальную жизнь и знают, что деда мороза не существует, будем считать простым совпадением, тем более, что про Алые паруса-то он ничего не сказал, и продолжим дальше.
7. Вы, конечно же просите, а где же собака, жуки, пробуждение Маргариты, я верю, я верю, в общем первые знаки того, что все изменилось? Ну, всю главу 4 «Накануне» сравнивать с главой «Маргарита» я не буду. Прошу обратить внимание только на один момент. Грей тайно подарил Ассоль какое-то колечко. А Пилат в романе такое же колечко подарил Афранию. Остается только один вопрос, кто этот Афраний. Потому что, мне так кажется, глава про спасение Иуды, была совсем не про спасение Иуды.
8. А что было дальше? Дальше, как мы знаем из романа «Мастер и Маргарита», за предательство и за невинно пролитую кровь Фриде (она же – Маргарита, ее отражение) приносили каждое утро красный платочек (Вас обманули, платочек был алым). Как мы знаем из главы 24 «Излечение мастера» Воланд вынужден был констатировать, что теперь ему придется весь дом забить этими тряпками.
«Маргарита вздохнула еще раз и сказала:
— Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка.
Кот возвел глаза к небу и шумно вздохнул, но ничего не сказал, очевидно, помня накрученное на балу ухо.
— Ввиду того, — заговорил Воланд, усмехнувшись, — что возможность получения вами взятки от этой ДУРЫ Фриды совершенно, конечно, исключена — ведь это было бы несовместимо с вашим королевским достоинством, — я уж не знаю, что и делать. ОСТАЕТСЯ, ПОЖАЛУЙ, ОДНО — ОБЗАВЕСТИСЬ ТРЯПКАМИ и заткнуть ими все щели моей спальни!
— Вы о чем говорите, мессир? — изумилась Маргарита, выслушав эти действительно непонятные слова.
— Совершенно с вами согласен, мессир, — вмешался в разговор кот, — ИМЕННО ТРЯПКАМИ, — и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
— Я о милосердии говорю, — объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза. — Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках.
— И я о том же говорю! — воскликнул кот и на всякий случай отклонился от Маргариты, прикрыв вымазанными в РОЗОВОМ креме лапами свои острые уши».
Поясню. В городке Ассоль все считали полоумной, поэтому Воланд называет ее дурой.
И действительно. В главе 5 «Боевые приготовления» Грей начинает скупать алый шелк.
«Этот совершенно чистый, как алая утренняя струя, полный благородного веселья и царственности цвет являлся именно тем гордым цветом, какой разыскивал Грэй. В нем не было смешанных оттенков огня, лепестков мака, игры фиолетовых или лиловых намеков; не было также ни синевы, ни тени – ничего, что вызывает сомнение. Он рдел, как улыбка, прелестью духовного отражения. Грэй так задумался, что позабыл о хозяине, ожидавшем за его спиной с напряжением охотничьей собаки, сделавшей стойку. Устав ждать, торговец напомнил о себе треском оторванного куска материи.
– Довольно образцов, – сказал Грэй, вставая, – этот шелк я беру.
– Весь кусок? – почтительно сомневаясь, спросил торговец. Но Грэй молча смотрел ему в лоб, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. – В таком случае, сколько метров?
Грэй кивнул, приглашая повременить, и высчитал карандашом на бумаге требуемое количество.
– Две тысячи метров. – Он с сомнением осмотрел полки. – Да, не более двух тысяч метров.
– Две? – сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. – Тысячи? Метров? Прошу вас сесть, капитан. Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак; прошу вас. Две тысячи… две тысячи по. – Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. – Удивительный, наилучший шелк, – продолжал лавочник, – товар вне сравнения, только у меня найдете такой.
Когда он наконец весь изошел восторгом, Грэй договорился с ним о доставке, взяв на свой счет издержки, уплатил по счету и ушел, провожаемый хозяином с почестями китайского короля».
9. Все еще нужно что-то более весомое? Хорошо. Вот сцена, когда Грей увидел картину, где корабль, попавший в бурю, гордо нес своего мастера.
«Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен В ПОСЛЕДНЕМ МОМЕНТЕ ВЗЛЕТА. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы ШТОРМА, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине ФИГУРА ЧЕЛОВЕКА, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека (ОН РАССТАВИЛ НОГИ, ВЗМАХНУВ РУКАМИ) ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, НЕВИДИМОЙ ЗРИТЕЛЮ. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; БЕЛАЯ КОСА и ЧЕРНАЯ ШПАГА вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем КАПИТАНА, танцующее положение тела – взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом И КРИЧАЛ – НО ЧТО? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос ВЫКРИКНУЛ НЕСКОЛЬКО ОТРЫВИСТЫХ ФРАЗ, НЕПОНЯТНЫХ, КАК МАЛАЙСКИЙ ЯЗЫК; РАЗДАЛСЯ ШУМ КАК БЫ ДОЛГИХ ОБВАЛОВ; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла».
Где-то мы уже эту картину видели. И этот человек почему-то копия мастера. Ах, да, вспомнил. Это глава «На Воробьевых горах»:
«Мастер выбросился из седла, покинул сидящих и побежал к обрыву холма. ЧЕРНЫЙ ПЛАЩ тащился за ним по земле. Мастер стал смотреть на город. В первые мгновения к сердцу подкралась щемящая грусть, но очень быстро она сменилась сладковатой тревогой, бродячим цыганским волнением.
— НАВСЕГДА! (перевожу, FOREVER, BATMAN FOREVER, не забываем про князя МЫШКИНА) Это надо осмыслить, — прошептал мастер и лизнул сухие, растрескавшиеся губы. Он стал прислушиваться и точно отмечать все, что происходит в его душе. Его волнение перешло, как ему показалось, в чувство горькой обиды. Но та была нестойкой, пропала и почему-то сменилась горделивым равнодушием, а оно — предчувствием постоянного ПОКОЯ.
Группа всадников дожидалась мастера молча. Группа всадников смотрела, как ДЛИННАЯ ЧЕРНАЯ ФИГУРА НА КРАЮ ОБРЫВА ЖЕСТИКУЛИРУЕТ, ТО ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ, КАК БЫ СТАРАЯСЬ ПЕРЕБРОСИТЬ ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ВЕСЬ ГОРОД, заглянуть за его края, то вешает голову, как будто изучая истоптанную чахлую траву под ногами.
Прервал молчание соскучившийся Бегемот.
— Разрешите мне, мэтр, — заговорил он, — СВИСТНУТЬ перед скачкой на прощание.
— Ты можешь испугать даму, — ответил Воланд, — и, кроме того, не забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже закончились (ОПЯТЬ КАКИЕ-ТО ОТСЫЛКИ К БЭТМАНУ, но это не тема сегодняшнего очерка).
— Ах нет, нет, мессир, — отозвалась Маргарита, сидящая в седле, как амазонка, подбоченившись и свесив до земли острый шлейф, — разрешите ему, пусть он свистнет. Меня охватила грусть перед дальней дорогой. Не правда ли, мессир, она вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что в конце этой дороги его ждет счастье? Пусть посмешит он нас, а то я боюсь, что это кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой!
Воланд кивнул Бегемоту, тот очень оживился, соскочил с седла наземь, вложил пальцы в рот, надул щеки и свистнул. У Маргариты зазвенело в ушах. Конь ее взбросился на дыбы, в роще посыпались сухие сучья с деревьев, взлетела целая стая ворон и воробьев, столб пыли ПОНЕСЛО К РЕКЕ, и видно было, как в РЕЧНОМ ТРАМВАЕ, проходившем мимо пристани, снесло у пассажиров несколько кепок в воду. Мастер вздрогнул от свиста, но НЕ ОБЕРНУЛСЯ, А СТАЛ ЖЕСТИКУЛИРОВАТЬ ЕЩЕ БЕСПОКОЙНЕЕ, ПОДНИМАЯ РУКУ К НЕБУ, КАК БЫ ГРОЗЯ ГОРОДУ. Бегемот горделиво огляделся.
— Свистнуто, не спорю, — снисходительно заметил Коровьев, — действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, свистнуто очень средне!
— Я ведь не регент, — с достоинством и надувшись, ответил Бегемот и неожиданно подмигнул Маргарите.
— А дайкось я попробую по старой памяти, — сказал Коровьев, потер руки, подул на пальцы.
— Но ты смотри, смотри, — послышался суровый голос Воланда с коня, — без членовредительских штук!
— Мессир, поверьте, — отозвался Коровьев и приложил руку к сердцу, — пошутить, исключительно пошутить. — Тут он вдруг вытянулся вверх, как будто был резиновый, из пальцев правой руки устроил какую-то хитрую фигуру, завился, как винт, и затем, внезапно раскрутившись, свистнул.
Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в то время, как ее вместе с горячим конем бросило саженей на десять в сторону. Рядом с нею с корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой реки. Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном ВЫСАДИЛО В РЕКУ. ВОДА В НЕЙ ВСКИПЕЛА, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и низменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пассажирами. К ногам храпящего коня Маргариты швырнуло убитую свистом Фагота галку. Мастера вспугнул этот свист. Он ухватился за голову и побежал обратно к группе дожидавшихся его спутников.
— Ну что же, — обратился к нему Воланд с высоты своего коня, — все счета оплачены? Прощание совершилось?
— Да, СОВЕРШИЛОСЬ, — ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело.
И тогда над горами прокатился, как ТРУБНЫЙ ГОЛОС, страшный голос Воланда:
— Пора!! — и резкий свист и хохот Бегемота».
10. Искать нужную сцену в фильме про Бэтмана пока не будем, хотя вечная черная шапочка с буковой М у него есть (знак летучей мыши похож на эту букву, не МакДональдс же у него там). К тому же автор все время называет его ГЕРОЕМ. А вот на Москве реке, где до сих пор стоит мастер, поищем. Дело в том, что сцена со свистом отсылает нас к легендам об Илье-муромце. Он, как известно, по легендам, не умер, а просто окаменел. Возможно, чтобы ожить в последние времена. Вот Коровьев с Бегемотом его и будили.
По описанию в романе и в Алых парусах нам нужен кто-то черный, в ботфортах, на краю черного обрыва, на корабле, рука вверх, с косой, жестикулирующий, ну и т.д. Еще желательно, чтобы он был капитаном корабля, и кем то великим. Так как мастер работал ключником в клинике Стравинского, кроме того чудным образом выбрался из своего заточения, несложно догадаться, что у него должна быть символика Апостола ПЕТРА. К примеру, знак креста в виде буквы Х.
Не зря же Иван Бездомный попытался куда-то к нему рвануть, нырнув в реку рядом с храмом Христа Спасителя. В общем, понятно, что это статуя Петра 1, стоящего на корабле. Что с этой статуей делать непонятно. Хотя понятно, что если она оживет, то это будет означать какие-то проблемы или перемены, так что придется читать «Медного всадника» Пушкина. А можно почитать и википедию, про такой же памятник только в Санкт-Петербурге. Вот она.
Прошу обратить внимание на фамилию БУЛГАКОВ и БАТУРИН.
«Легенда о майоре Батурине
Во время Отечественной войны 1812 года в результате отступления русских войск возникла угроза захвата Санкт-Петербурга французскими войсками. Обеспокоенный такой перспективой, Александр I приказал вывезти из города особо ценные произведения искусства. В частности, статс-секретарю Молчанову было поручено вывезти в Вологодскую губернию памятник Петру I, и на это было отпущено несколько тысяч рублей. В это время некий майор Батурин (по другой версии, почт-директор БУЛГАКОВ добился свидания с личным другом царя князем Голицыным и передал ему, что его, Батурина преследует один и тот же СОН. Он видит себя на Сенатской площади. Лик Петра поворачивается. Всадник СЪЕЗЖАЕТ СО СКАЛЫ СВОЕЙ и направляется по петербургским улицам к Каменному острову, где жил тогда Александр I. Всадник въезжает во двор Каменоостровского дворца, из которого выходит к нему навстречу государь. «МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, ДО ЧЕГО ТЫ ДОВЛЕ МОЮ РОССИЮ, — говорит ему Петр Великий, — НО ПОКУДА Я НА МЕСТЕ, МОЕМУ ГОРОДУ НЕЧЕГО ОПАСАТЬСЯ!» Затем всадник поворачивает назад, и снова раздаётся «тяжело-звонкое скаканье». Поражённый рассказом Батурина, князь Голицын передал сновидение государю. В результате Александр I отменил своё решение об эвакуации памятника. Памятник остался на месте».
11. Если хотите узнать куда на самом деле отсылает этот эпизод, прочитайте главу 1 «Зазеркальный дом» из Алисы в зазеркалье. Прочитайте еще раз. А я пока здесь остановлюсь.
12. Все это очень интересно, но предлагаю вернуться к истории с Алыми парусами. Как известно, после воссоединения мастер с Маргаритой пьют вино, которое пил Пилат. И в сцене, отсылающей нас к концовке «Ромео и Джульетта» от этого вина перерождаются. Посмотрим, может быть и в Алых парусах есть какое-нибудь уникальное вино? И обратите внимание на рассуждения, где Грей сможет выпить это вино.
«Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде – плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур креп кой радости блестели в его повеселевших глазах.
– Ну вот что, – говорил Польдишок Грэю, усаживаясь на пустой ящик и набивая острый нос табаком, – видишь ты это место? Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. На обручах латинская надпись: «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю». Эта надпись толковалась так пространно и разноречиво, что твой прадедушка, высокородный Симеон Грэй, построил дачу, назвал ее «Рай», и думал таким образом согласить загадочное изречение с действительностью путем невинного остроумия. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, – так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Правда, он спросил одного мудреца: – «Съем ли я тебя, как съедаю всех? Скажи правду, останешься жив», но и то, по зрелом размышлении…
– Кажется, опять каплет из крана, – перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым, светлым лицом. – Да. Хорошо рассудив, а главное, не торопясь, мудрец мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях». «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю!» Как понять? Выпьет, когда умрет, что ли? Странно. Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Допустим, что «рай» означает счастье. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой – на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош».
Вино Грей и Ассоль действительно выпили при встрече.
А вот та же сцена в «Мастер и Маргарите» (глава «Пора! Пора!):
«— И опять-таки забыл, — прокричал Азазелло, хлопнув себя по лбу, — совсем замотался. Ведь мессир прислал вам подарок, — тут он отнесся именно к мастеру, — бутылку вина. Прошу заметить, что это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино.
Вполне естественно, что такая редкость вызвала большое внимание и Маргариты и мастера. Азазелло извлек из куска темной гробовой парчи совершенно заплесневевший кувшин. Вино нюхали, налили в стаканы, глядели сквозь него на исчезающий перед грозою свет в окне. Видели, как все окрашивается в цвет крови.
— Здоровье Воланда! — воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан.
13. А теперь проверим, сбылось ли пророчество. Приплыл ли корабль с Алыми Парусами в Санкт-Петербург к юной Ассоль, как и было обещано? Вот это вопрос.
Хотя давайте посмотрим главу 21 Апокалипсиса:
«И увидел я НОВОЕ небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, НОВЫЙ, сходящий от Бога с неба, приготовленный как НЕВЕСТА,УКРАШЕННАЯ ДЛЯ МУЖА СВОЕГО.
И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
И сказал Сидящий на престоле: СЕ, ТВОРЮ ВСЕ НОВОЕ. И говорит мне: напиши; ибо СЛОВА СИИ ИСТИННЫ И ВЕРНЫ.
И сказал мне: СОВЕРШИЛОСЬ! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника ВОДЫ ЖИВОЙ».
14. А теперь перерождение мастера (то есть невесты, Вас обманули, в данном случае невеста – это мастер, а кто Маргарита, обагренная кровью, Вы уже знаете). Снова глава «Пора!Пора!».
«Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глотку. Тотчас предгрозовой свет начал гаснуть в глазах у мастера, дыхание у него перехватило, он почувствовал, что настает конец. Он еще видел, как смертельно побледневшая Маргарита, беспомощно простирая к нему руки, роняет голову на стол, а потом сползает на пол.
— Отравитель, — успел еще крикнуть мастер. Он хотел схватить нож со стола, чтобы ударить Азазелло им, но рука его беспомощно соскользнула со скатерти, все окружавшее мастера в подвале окрасилось в черный цвет, а потом и вовсе пропало. Он упал навзничь и, падая, рассек себе кожу на виске об угол доски бюро.
Когда отравленные затихли, Азазелло начал действовать.
…..
— Все в порядке, — сказал Азазелло. Через мгновение он был возле поверженных любовников. Маргарита лежала, уткнувшись лицом в коврик. Своими ЖЕЛЕЗНЫМИ руками Азазелло повернул ее как куклу, лицом к себе и вгляделся в нее. На его глазах лицо отравленной менялось. Даже в наступавших грозовых сумерках видно было, как исчезало ее временное ведьмино косоглазие и жестокость и буйность черт. Лицо покойной посветлело и, наконец, смягчилось, и оскал ее стал не хищным, а просто женственным страдальческим оскалом. Тогда Азазелло разжал ее белые зубы и влил в рот несколько капель того самого вина, которым ее и отравил. Маргарита вздохнула, стала подниматься без помощи Азазелло, села и слабо спросила:
— За что, Азазелло, за что? Что вы сделали со мною?
Она увидела лежащего мастера, содрогнулась и прошептала:
— Этого я не ожидала. Убийца!
— Да нет же, нет, — ответил Азазелло, — сейчас он встанет. Ах, зачем вы так нервны!
Маргарита поверила ему сразу, настолько убедителен был голос рыжего демона. Маргарита вскочила, сильная и живая, и помогла напоить лежащего вином. Открыв глаза, тот глянул мрачно и с ненавистью повторил свое последнее слово:
— Ах! Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу, — ответил Азазелло, — неужели вы слепы? НО ПРОЗРЕЙТЕ ЖЕ СКОРЕЙ.
Тут мастер поднялся, огляделся взором живым и светлым и спросил:
— Что же означает ЭТО НОВОЕ?
— Оно означает, — ответил Азазелло, — что вам пора. Уже гремит гроза, вы слышите? Темнеет. Кони роют землю, содрогается маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее.
— А, понимаю, — сказал мастер, озираясь, — вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя! Теперь я понял все.
— Ах, помилуйте, — ответил Азазелло, — вас ли я слышу? Ведь ваша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и больничные кальсоны? Это смешно!
— Я понял все, что вы говорили, — вскричал мастер, — не продолжайте! ВЫ ТЫСЯЧУ РАЗ ПРАВЫ.
— Великий Воланд, — стала вторить ему Маргарита, — великий Воланд! ОН ВЫДУМАЛ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ЧЕМ Я. Но только роман, роман, — кричала она мастеру, — роман возьми с собою, куда бы ты ни летел.
— Не надо, — ответил мастер, — я помню его наизусть.
— Но ты ни слова. ни слова из него не забудешь? — спрашивала Маргарита, ПРИЖИМАЯСЬ К ЛЮБОВНИКУ и вытирая кровь на его рассеченном виске.
— Не беспокойся! Я ТЕПЕРЬ НИЧЕГО и НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ, — ответил тот».
Тот факт, что Маргарита находится в каком-то черном плаще, босая, что она прижимается к мастеру, что кто-то пьян, что кто-то с кем-то прощается, и что это сцена из «Юноны и Авось» мы пока оставим в покое.
Источник
