УТКА, КОНЬ-ОЛЕНЬ — ШЕЛЕСТЯЩИЕ ОБЕРЕГИ
А. ВАРЕНОВ, научный сотрудник Института археологии РАН.
В захоронениях финно-угорских народов, населявших русский Север и просторы Западной Сибири уже в эпоху неолита (III-II тысячелетия до н. э.), археологи во множестве находят так называемые шумящие подвески геометрической формы и подвески, изображающие зверей и птиц. Первоначально они возникли как непременная деталь шаманского наряда — парки, помогающая шаману в общении с духами. Но позднее они выходят в широкий мир и становятся элементом одежды, главным образом женской, и благополучно доживают до наших дней. Модницы Финляндии и сегодня носят традиционные «шелестящие» украшения, не ведая об их исконном смысле. А они несли в себе некую сакральную, магически-охранительную идею. Их изучением и дешифровкой ныне занимаются археологи и искусствоведы. Однако истинное значение древних украшений и по сей день до конца не раскрыто.
Шумящие украшения, как выясняют археологи, изучая материальную культуру разных народов, были чрезвычайно широко распространены в мире. Шум, издаваемый ими, с незапамятных времен считался оберегом, защитой от внешних вредоносных сил. Недаром у народов Кавказа до нашего времени сохранился обычай на свадьбах стрелять в воздух и бить в барабаны. Сибирские шаманы при общении с духами «семи миров» используют бубен, который считается «кораблем» колдуна. Или такой пример. В одном из шаманских погребений X-XI веков были найдены фрагменты деревянных ковшей, служивших, видимо, для ритуальных возлияний, с краями, обрамленными обоймицами с колечками и шумящими монетовидными привесками. Их магическое значение в данном случае очевидно: они должны были своим звоном защищать от злых умыслов содержимое сосудов.
Среди финно-угорских женских украшений также изве-стны браслеты с подвижными звенящими колечками по центру пластины браслета. Четыре из них найдены в Новгороде в слоях XII — первой трети XIII века. А вот в погребениях восточного и южного побережий Чудского озера их оказалось особенно много. В юго-восточной части северной Руси, в областях, контактных с финно-уграми, встречается уже иная разновидность шумящих браслетов — с ушками по краям для крепления колечек. Финно-угорские женщины носили и перстни с шумящими бубенчиками. Подобные украшения-амулеты на открытой руке женщины должны были оградить своим звоном хозяйку от злых духов и недобрых чар. Подобных примеров можно привести много.
Шумящие подвески изготовлялись, как правило, в виде утки или коня-оленя, либо это были привески в форме утиных лапок или бубенчиков. Кстати, изображения утки появились на русском Севере очень давно, еще в эпоху неолита, видимо, уже тогда утка была промысловой птицей.
Вероятно, уже на заре человечества складывается миф об утке-демиурге, то есть прародительнице мира. Этот сюжет нашел, например, свое отражение в мифологии карел и коми. «Уточка» — один из самых популярных эпитетов, оносящихся к девушке или женщине в карело-финнском эпосе «Калевала». Согласно его повествованию, утка снесла яйца на коленях Матери Вод, и из них возникает мир:
Не погибли яйца в тине
И куски во влаге моря,
Но чудесно изменились
И подверглись превращенью:
Из яйца, из нижней части,
Вышла мать-земля сырая;
Из яйца, из верхней части,
Встал высокий свод небесный;
Из желтка, из верхней части,
Солнце белое явилось;
Из белка, из верхней части,
Ясный месяц появился;
Из яйца, из пестрой части,
Звезды сделались на небе;
Из яйца, из темной части,
Тучи в воздухе явились.
Штампованные изображения уток историки находят на предметах неолитической керамики II тысячелетия до н. э., встречают уток и высеченных на кремне. Бронзовые полые изображения водоплавающих птиц были популярны у волго-камских народов и у населения Приладожья с VI по XIV век н. э. Постепенно эти изображения распространяются на все большей территории.
Второе по значению место занимают изображения сак- рального лося-оленя; позже его сменили фигурки коня. В «Калевале» речь идет о лосе Хийси — хозяине леса и представителе подземного царства Туонелы (эпос называет его «жеребенком Хийси»). Его связь с духами очевидна, да он и сам, как повествует эпос, мог стать оборотнем.
Особенно хорошо известны филигранные бронзовые олени-коньки из мерянских, мордовских и марийских могильников VI-XI веков. Как считает археолог Л. А. Голубева, подвески эти изготовляли девочки-подростки, когда готовились к свадьбе. В наиболее ранних подвесках лосиная (или оленья) сущность преобладает: на голове животного изображаются рога. И лишь на более поздних подвесках вместо рогов появляются уши, подчеркивая конский облик фигурки. Форма подвесок на оберегах мерян — все те же утиные лапки и бубенчики. На спине фигурок часто можно увидеть концентрические круги — символ живо-творящего Солнца.
В западно-финских землях (район Приладожья) археологи также встречают литые пластинчатые подвески и пластины с изображениями лося-оленя, позже — коня (VIII-XI века).
Итак, изображение коня появляется позже лося-оленя, и появляется оно вместе со скотоводством, которое к тому времени здесь утвердилось. Судя по археологическим данным, скотоводство начало развиваться на Севере с появлением Дьяковской культуры раннего железного века (VII век до н. э. — VII век н. э.). Позднее у финно-угров возникает обряд погребения, когда вместе с умершим хоронят и коня.
Академик Б. А. Рыбаков, крупнейший знаток славянского язычества, утверждал, что на севере России существовала легенда, по которой Солнце днем проделывает свой путь на конях по небу, а ночью плывет на утках по подземной реке. Как считают мифологи, образ солнечного коня был занесен на Север индоевропейцами. Достаточно вспомнить коней бога Гелиоса и квадригу Аполлона, также бога Солнца. Наиболее ранние свидетельства об индоевропейцах на севере Восточной Европы относятся к бронзовому веку (Фатьяновская культура, II тысячелетие до н. э.). Вероятно, именно этот народ принес сюда земледелие и скотоводство.
Любопытно, как не сразу образ лося-оленя уступил место образу священного коня. Например, в погребениях Пазырыкских курганов на Алтае (V-III века до н. э.) были открыты конские погребения, но с деревянными оленьими рогами и кожаными масками: конь все еще продолжает как бы исполнять роль лося-оленя. И еще долгое время народная память сохраняла поверья, связанные со священным оленем. Так, в Подмосковье вплоть до недавнего времени считалось, что после Ильина дня (2 августа) уже нельзя купаться в водоемах, поскольку «олень в воду помочился».
Но вернемся к древнейшим украшениям. В XII — начале XV века на севере Руси были распространены подвески иного типа, чем те, о которых речь шла выше, — полые коньки. Этот тип украшений-амулетов наследует художественный принцип более ранних, литых по восковой модели полых подвесок-уточек. Доказательство налицо. Коньки как бы сохраняют водную сущность: по их нижнему краю проходит рельефная волнистая линия, символизирующая воду. Во множестве их изготовляли в Новгороде, здесь найдены четверть всех известных амулетов такого рода и остатки ремесленных мастерских, в которых их производили. Находят их и на Ижорском плато (земля финно-угорского народа Водь и Ижора), и в костромском Поволжье. Полые коньки-подвески — это, по всей видимости, идеологическое и художественное взаимодействие двух культур — финно-угорской и славянской.
Изначально все виды подвесок с изображением животных делались с одной головой. И лишь со временем начинают преобладать двухголовые варианты — на две стороны света («тяни-толкай»). Традиция эта восходит еще к эпохе неолита. В 1954 году археолог А. М. Раушенбах при раскопках неолитической стоянки Николо-Перевоз нашла роговую пластину с двумя утиными головами, обращенными в разные стороны, в пластине есть отверстие, за которое ее подвешивали или крепили. Возможно, это деталь шаманского наряда эпохи неолита. Сегодня найденная подвеска — в экспозиции Государственного Исторического музея в Москве.
Двухголовость — отражение представлений о «дихотомии» — двойственности мира. И одним из проявлений такой двойственности древнего мировоззрения было деление мира на мир людей и мир духов. Правая сторона считалась у славян священной, левая — областью духов (в христианское время — стороной дьявола). Во всяком случае, двухголовые подвески — это защита «на все стороны света», на все случаи жизни как в мире духов, так и в мире людей.
Древнерусские шумящие подвески делали не только в виде утки и коня-оленя. Среди них можно найти изображения баранов, барса, петуха, бобра, медведя и других зверей. В конце XIV-XV веков бронзовые подвески выходят из обихода. Трудно сказать, с чем это было связано. Однако, согласно мнению историка Е. И. Горюновой, их место заняли более дешевые вышивки и ткачество. Причем часто вышивки располагались в том же самом месте, что и бронзовые амулеты. Например, орнамент на платье марийской женщины так и назывался «сторож груди» — «чызе орол».
Несколько слов о лапчатых привесках к амулетам. Человеческая кисть руки, конечность животного издавна считались символом защиты — оберегом. Наскальные изображения человеческой руки есть еще на палеолитических пещерных рисунках. Но даже в более позднее, христианское, время Богоматерь Оранта, например, всегда изображалась с поднятыми руками, ладонями к зрителю — жест защиты, благословения. Защитную функцию выполняли и камни — «следовики», то есть с отпечатками кисти рук наиболее почитаемых в XIII-XVII веках святых. На свадебных турецких коврах вплоть до начала ХХ века ткачи изображали ладони — знак охранения будущей семьи. До настоящего времени считается, что конская подкова приносит счастье.
Такое же значение имели и утиные лапчатые привески на средневековых подвесках -амулетах. Изображение утиных лапок как элемент орнамента встречается на лепной керамике из Белоозера, использовалось оно и в качестве штампика на глиняных грузиках для сетей. На Северной Двине их изображали на обрядовых санях для масляничного катания с гор даже в первой половине XIX века.
Таким образом, звериные финно-угорские подвески-амулеты — это украшения со сложным значением, они были призваны защищать от внешних сил как своим обликом, так и шумом-шелестом. Они словно вели разговор с духами того лица, кто носил такие украшения. Недаром славяне считали финнов большими колдунами. Все подвески были связаны с культом плодородия и благосостояния (в погребениях подвески чаще всего находят в области груди или тазовых костей — женского лона).
Источник
Зооморфные украшения финно-угров
#1
- Пол: мужской
- Национальность: —
- Фенотип: —
- Вероисповедание: —
Л.А. Голубева. Зооморфные украшения финно-угров
В настоящей работе автор пытается проследить этапы развития различных категорий зооморфных украшений Верхнего и Среднего Поволжья и связи их с этносом. Автором учтено 976 зооморфных украшений VI-XIVвв., найденных на рассматриваемой территории. Из них украшений с изображением коня 622, птичьих подвесок 321, подвесок-медведей 31, подвесок, изображающих бобра — две
Зооморфные подвески из бронзы и рога — излюбленное женское украшение народов Поволжья и Прикамья в I — начале II тысячелетия н.э. — имеют длинную предысторию. Ее истоки восходят к культу животных.
Культ животных, сохранившийся даже в классовых обществах и развитых религиях, возник в первобытном обществе. Предметом культа служили прежде всего животные, охота на которых являлась источником существования человека. Почитались также некоторые звери и птицы, не бывшие постоянным объектом охоты, но считавшиеся старшими, хозяевами. Тогда же сложились и представление о родстве определенной группы людей (рода) с каким-либо видом почитаемых животных — тотемом, и связанные с этим обряды, действия. Следы тотемизма исследователи находят у народов всех континентов.
У народов Сибири, для которых охота в тайге или на морского зверя была до недавнего прошлого основным занятием, сохранилось особенно много пережитков тотемизма. Так, этнографами подробно описан культ медведя у хантов и манси, народов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Культовый медвежий праздник у coсьвинских манcи проводился еще в 1966г. Медведь был наиболее почитаемый животным и у коми. Связанные с ним многочисленные обрядовые действия и поверья наблюдались еще в начале ХХв. Древнейший эпический герой коми-пермяков Кудым-Ош происходил из рода медведя (ош — по-коми медведь).
Столь же древним являлся и культ лося или оленя. Олень был тотемным животным у лопарей. У мари существовало представление о родовом божестве в виде оленя. Легенда об олене (лосе), выбегавшем из леса и приносимом в жертву, бытовала у вепсов, коми-пермяков, удмуртов и была заимствована русским населением Вологодской и Архангельской областей. Ее происхождение — в охотничьей магии, в обряде размножения и воскрешения зверей.
Медведь и олень (лось) занимали важное место и в космогонических представлениях древних охотников. У сибирских народов существовал культ Владычицы Вселенной и Матери зверей в виде лосихи с лосенком, закрепленный в древнейших названиях созвездий: Лось (Большая Медведица) и Лосенок (Малая Медведица). Культ небесных оленей существовал и у северных народов Восточной Европы. Одна из древнейших зооморфных подвесок — глиняный диск диаметром 7,5 см с отверстием для подвешивания; на диске наколом из точек изображена голова оленя, как бы глядящего из круга (небесной сферы) на землю. Изданная и прокомментированная Б.А. Рыбаковым подвеска найдена на стоянке Сахтыш VIII Ивановской обл. и датируется IV тысячелетием до н.э.
Столь же древним у охотничье-рыболовческих народов был культ птиц. У народов Сибири выявлен ряд родов и групп, признававших своими тотемами орла, журавля, ворона, ястреба, чайку, гагару. У финно-угорских народов севера Восточной Европы и Западной Сибири существовал культ водоплавающей птицы. Гусь считался и в ХVIIIв. тотемной птицей у обских угров. У удмуртов такой птицей был, очевидно, лебедь. Культовые действия в честь священных лебедей, сопровождавшиеся жертвоприношениями домашних животных, происходили в бывшем Мамадышском уезде в конце XIXв.
Наиболее широко было распространено почитание утки. В мифах карелов утка считалась прародительницей мира. По космогонической легенде, записанной у коми, из яиц утки образовались небесные сферы, солнце, луна, а из тела возникла первородная земля.
Древнейшие изображения водоплавающих птиц связаны с промысловой охотничьей магией. Первобытные охотники севера Восточной Европы наносили изображения уток и гусей на прибрежные камни (наскальные изображения Онежского озера, писаницы Вишеры). Чаще всего их находят на местах, где происходили общинные мольбища. В эпоху неолита и бронзового века изображениями утки украшают утилитарные вещи, служившие предметами личного пользования: керамику, деревянные ковши, ложки из рога. Схематически изображения уточек на глиняной посуде почти всегда сопровождаются горизонтальными или волнистыми линиями, символизирующими воду. Тогда же появляются скульптурные изображения водоплавающих птиц (уток, гусей) в виде миниатюрных фигурок из кремня, рога и глины.
Культ коня возник позже, в эпоху производящего хозяйства, когда возросло хозяйственное значение коневодства у скотоводческо-земледельческих племен лесной зоны. В эпоху раннего железного века в Волго-Окском междуречье, на Верхней Оке, в Верхнем Поволжье и Прикамье конь в составе стада занимал уже ведущее место. С появлением и развитием пашенного земледелия роль коня не уменьшилась, а возросла. Поэтому и в позднейшее время, когда аграрный культ вытеснил промысловые пульты оленя, лося, медведя, культ коня не утратил своего значения и сохранился дольше других. Конь занял важное место в космогонических представлениях скотоводов и земледельцев. По мнению Б.А. Рыбакова, уже в бронзовом веке среди степных скотоводов зародилось представление о связи коня с дневным путем Солнца. В ночном пути по подземному Мировому океану солнце влекли ладья или утка. Фольклор и этнография угро-финских народов сохранили представление о небесных и солнечных конях и о связи их с водной стихией. Образ коня-солнца есть в Калевале. У удмуртов на празднике встречи весны — Гуждор — солнце олицетворял юноша в белой одежде на белом коне. У коми, мордвы, карелов, удмуртов, мари -жертвоприношения коня, освященные древней традицией, были обычным явлением в прошлом столетии. Еще в 1919г. у марийцев д. Нурумбол бывшего Царевококшайского уезда Казахской губ. происходил обряд моления коню и торжественное его заклание в священной роще. Культу коня у финнo-угорских народов и его пережиткам посвящена обширная литература.
Лошади на рукояти кинжала из Сейминского могильника — одно из древнейших изображений коня на интересующей нас территории. Оно восходит к эпохе бронзы. Стилизованные изображения лошадей известны и на глиняной посуде того времени. К дьяковской культуре относятся известная костяная фигурка лошади и схематические изображения коней на глиняных грузиках, шарике, костяной пластине из дьяковских городищ.
Древнейшими свидетельствами того, что зооморфные подвески носили в качестве личных оберегов-амулетов, являются находки из погребений могильники у с. Съезжего Богатовского р-на Куйбышевской обл. (III тысячелетие до н.э). Здесь обнаружены скульптурные подвески из рога и кости, изображающие коней и быков со сквозными отверстиями для подвешивания. В одной фигурке можно увидеть реалистическое изображение дикой лошади с короткой стоячей гривой, толстыми ногами, вислым задом. Другая, более схематичная подвеска представляет собой двухголового коня. В погребении девочки были найдены две вырезанные из кабаньих клыков подвески, изображающие двуглавых быков с большими изогнутыми рогатки (туры?).
Металлические изображения медведей, лося, птиц и коней появляются раньше всего, в ананьинскую эпоху, в Прикамье.
Так, на Гляденовском костище найдены литые на бронзы фигурки птиц, медведя, лося, всадника, коня. Некоторые из них снабжены отверстием на спинке или петлей. Все они служили вотивными приношениями. В IV-IIIв. до н.э. подобные изображения появляются не только на местах жертвоприношений, но и на поселениях — селищах и городищах. В Прикамье изображения медведей, птиц, коней в погребениях появляются в середине — последней трети I тысячелетия н.э.
Картографируя верхнекамские подвески c изображением медведя и цельнолитые коньковые подвески с прорезной основой и шумящими привесками, В.А. Оборин указал на их связь с определенной территорией и этносом. По его мнению, подвески имели глубокую связь с тотемическими представлениями местного населения, сложившимися еще в равным железном веке. Далеко на западе можно указать еще одну группу зооморфных подвесок, также, очевидно, связанную с тотемным предком. Имеются в виду подвески, изображающие четвероногое животное с коротким хвостом и крупной головой, увенчанной кругом (солярный символ!). Подвески найдены в погребениях вепсов Х — начала ХIв. на р. Оять (Приладожье). В.В. Пименов увидел в подвеске образ оленя. Пожалуй, еще большее сходство она имеет с лосем.
Наиболее распространены на интересующей нас территории бронзовые подвески о изображением утки и коня. В отличие от прикамских, они не имеют прототипов в металлических зооморфных подвесках раннего железного века. Поэтому проследить по ним эволюцию тотемических представлений местного населения затруднительно и порой невозможно. Но связь между ареалом определенной группы или типа подвесок и этнической территорией прослеживается весьма четко. Сохраняется и важнейшая функциональная связь между изображением на подвеске и владельцем последней.
Известно, что тотем обеспечивал продолжение рода. Бесплодная женщина-якутка обращалась к тотему-орлу с просьбой о ребенке. В медвежьем празднике у эвенков и долган сохранялись фаллические обряды.
Рассматриваемые зооморфные подвести должны были обеспечить их владельцу не только защиту и благополучие. Носили подвески женщины. Традиционно и место подвесок-амулетов в женском уборе: на груди или у пояса. Подвески должны были защищать грудь и лоно женщины и приносить ей плодородие.
Обращение к зооморфным украшениям как к историческому источнику показало огромные возможности этого материала в решении вопросов этнической истории.
В археологических культурах раннего железного века Верхнего и Среднего Поволжья бронзовые зооморфные украшения как существенная часть женского убора совершенно неизвестны. Они появляются лишь в середине — второй половине I тысячелетия н.э., когда на основе предшествующих археологических культур — дьяковской, городецкой и пьяноборской — начинается формирование раннесредневековый финно-угорских народностей: мери, мари и чувашей, мещеры, муромы, мордвы.
Дьяковская культура, основной территорией которой было Волго-Окское междуречье, хотя памятники ее достигали на западе водораздела рек Москвы, Вазузы, верховьев Ловати, а на севере — Шексны, Мологи и среднего течения Суды, стала этнической основой мери. Вероятно и ее участие в формирования восточных групп веси.
Городецкая культура, охватывавшая рязанское и горьковское течение Оки, а также куйбышевское и capaтовскоe течение Волги, явилась основой сложения мордвы, муромы и мещеры. Проникая на левобережье Волги, в пределы Ветлужско-Волжского междуречья, городецкие племена приняли также участие в формировании древних марийцев и чувашей. Пьяноборские племена заложили основы азелинской культуры, памятники которой известны в Вятско-Ветлужском междуречье и на Нижней Каме. Азелинцы представляли собой второй компонент в сложении марийцев. По мнению Г.А. Архипова, они, вероятно, приняли участие и в формировании удмуртов.
Наблюдения над ареалами и эволюцией зооморфных украшений Поволжья позволяют детализировать и подкрепить новыми материалами археологически зафиксированный факт тесной связи и взаимопроникновения позднегородецких и aзeлинскиx племен. Отчетливее становятся большая роль азелинцев в сложении нижнекамского населения и их значение в судьбе удмуртов.
Близость зооморфных украшений мари, мордвы, муромы, мери подтверждает их этническую общность и отличие от пермских групп финно-угров. В процессе слияния со славянским населением угро-финны Поволжья внесли также существенный вклад в общерусскую культуру.
Возможность проследить эволюцию зооморфных украшений в связи с этнической историей племен Поволжья обусловила выбор настоящей территории в качестве предмета исследования. Существенно то обстоятельство, что зооморфные украшения Поволжья (кроме украшений из костромских курганов) до сих пор не подвергались систематическому изучению. В литературе отсутствует единая терминология. Настоящая работа — первая сводка этих украшений более чем за пять столетий и одновременно первая попытка их систематизации, датировки, картографирования и этнической интерпретации (рис.1).
Историография вопроса скудна. Немногочисленные исследователи, как правила, касались интересующей нас темы попутно или рассматривали украшения с какой-либо одной стороны (например, их этническую принадлежность), не задаваясь вопросами их происхождения, датировок и т.п.
Более 100 лет назад А.С. Уваров одним из первых увидел в подвесках-коньках мерян этническое украшение и одновременно амулеты-обереги.
Открытие в 1869г. Лядинского могильника в 13 км от Тамбова позволило ввести в научный обиход характерные для мордвы коньковые подвески и пряжки с конскими головками. В 1877г. их публикует Аспелин, выделяя зооморфные украшения мордвы, мери, пермян и чуди (приладожская весь. — Л.Г.).
В 1893г. В.Н. Ястребов издает материал Лядинского и Томниковского могильников Тамбовской губернии. В его исследовании представлены и другие характерные для мордвы зооморфные украшения: стилизованные коньковые подвески, подвески-гребни с конскими головками. Дата, предложенная В.Н. Ястребовым для Лядинского могильника (Х-ХIвв.), остается общепризнанной.
Признавая за зооморфными украшениями мери и мордвы этноопределяющее значение, такие известные искусствоведы, как И.И. Толстой и Н.П. Кондаков, подчеркивали их обычную грубость и подражательность. Они отказывали этим изделиям в самостоятельной происхождении (мордовские украшения выводили от среднеазиатских кочевников) и вместе с А.С. Уваровым утверждали, что мерянские коньки происходят от западноевропейских варварских пряжек V-VIII столетий.
В 1899г. вышла в свет статья Д.Н. Анучина — О культуре костромских курганов и особенно о находимых в них украшениях и религиозных символах -, где впервые была сделана попытка классификации зооморфных украшений по технологическим признакам (полые и плоские, сплошные, прорезные и пр.) и по семантике изображений. Однако классификация была неполной, статистические данные отсутствовали, дата украшений неоправданно занижена (X-XIIвв.). Признавая зооморфные украшения языческими религиозными символами, Д.Н. Анучин почему-то назвал их шаманскими амулетами.
Спустя 40 лет П.Н. Третьяков, занимаясь главным образом датировкой костромских курганов, выделил среди их инвентаря в качестве нерусских элементов подвески в виде коня, петуха и водяной птицы. Он указал, что плоские ажурные зооморфные подвески преобладают среди украшений XIIв., плоские с рельефным орнаментом характерны для XIIIв., а полые являются господствующей формой для ХIII-ХIVвв. Подробная классификация этих украшений не входила в его задачу. Е.И. Горюнова, обращаясь к зооморфным украшениям междуречья Оки и Волги конца I — начала II тысячелетия н.э., связала их с пережитками тотемизма в среде местного финского населения и культом коня и водоплавающей птицы. Она подтвердила мерянскую принадлежность бронзовых плетеных коньков с шумящими привесками, впервые картографировала их. Подробной типологией украшений она не занималась. Полые зооморфные подвески с шумящими привесками рассматривались ею как подвески-уточки костромского происхождения.
В 1966г. В.В. Седов, исследуя финно-угорские элементы в погребальном обряде и инвентаре древнерусских курганов, выделил среди зооморфных украшений плоские и полые. Среди первых он упомянул мерянские плетеные коньки, литые парные коньковые подвески прикамского происхождения и плоские подвески-уточки с шумящими привесками. Полые зооморфные украшения он рассматривал, не дифференцируя, как изображения уточек или коньков (реже барашков) и датировал ХII-ХIVвв. Картографируя эти подвески, он указал, что они встречены в областях расселения води, ижоры, веси, мери, а также у карелов и в Прикамье. В 1975г. зооморфные украшения костромских курганов систематизировал Е.А. Рябинин.
В конце ХIХ — начале ХХв. были изданы Материалы раскопок Борковского, Кузьминского, Кошибеевского могильников. В 1925-1926гг. В.А.Городцов опубликовал находки уточек дубравического типа. П.Н. Третьяков первым предположил, что они служили прототипами полых подвесок-птичек на Костромских курганов. Путь этой эволюции был ему неясен.
С выделением памятников азелинской культуры в 50-х годах ХХв. накопление материалов по зооморфным украшениям Поволжья происходит бурными темпами. Возникла настоятельная необходимость в обобщении всех известных материалов, их систематизации, датировки.
В настоящей работе автор пытается проследить этапы развития различных категорий зооморфных украшений Верхнего и Среднего Поволжья и связи их с этносом. Автором учтено 976 зооморфных украшений VI-XIVвв., найденных на рассматриваемой территории. Из них украшений с изображением коня 622, птичьих подвесок 321, подвесок-медведей 31, подвесок, изображающих бобра — две.
Табл.15. Коньки-подвески полые с шумящими привесками. 1 — Мужищево; 2 — Сторожево; 3 — Крестцы; 4 — Костромские курганы; 5 — Владимирские курганы; 6 — Ага-Базар; 7 — Палашкино; 8 — Кощелиха; 9 — Дренево; 10 — Сторожево; 11 — Кокшеньга; 12 — Московская обл.; 13 — б. Глазовский уезд; 14 — Васильевское Калиниской обл.; 15 — Рузский р-н (?) Московской обл; 1-15 — бронза
Табл.6. Плоские прорезные подвески-петухи и фантастические птички. 1 — Федоровская; 2 — Васильевское (Костромская обл.), курган 5, вторая группа; 3,7,12,13 — Кривец; 4 — Низовская; 5 — Горки; 6 — Ягодина, курган 81; 8 — Сухарева пустошь, курган 1; 9 — Болгар; 11 — Сарогожское; 10 — Костромские курганы; 14 — Семухино, курган 7; 15 — Поповка, курган 5; 1-15 бронза
Л.А. Голубева. Зооморфные украшения финно-угров. Археология СССР. Свод археологических источников. Е1-59. 1979
Источник
