От Пушкина и обратно. Мой оберег. Из Джулиана Генри Лауэнфельда*
Deliver me, my Talisman.
Deliver me from fear and feeling,
Days of remorse and worry healing.
On a sad day you clasped my hand/
When rising by the ocean strand
. The waves around me crashed in pounding.
And when with lighting clouds are sounding
deliver me, my talisman.
Lost in seclusion. In strange lands,
in boredom’ s lull my bosom taming.
In the alarm of battle flaming,
Deliver me, my talisman.
You are my soul’s own magic lamp,
You sweet and sacred trickery,
When you drop dawn, are flickering!
Deliver me, my Talisman.
Woynds of the heart help me withstand
Forever; had memories burn with fire!
Farewell, fond hope, and sleep desire,
Deliver mt, my talisman.
Alexander Pushkin’s poem My talisman translated into English by Julian Henry Lowenfeld
Мой оберег, освободи,
Избавь от страшных сновидений,
От сожалений и сомнений,
Печалей, замкнутых в груди.
Когда нагонная волна
Меня поволочет по брегу,
Взывать я стану к оберегу,
Чтоб не пропасть с волной до дна.
Я позаброшен, позабыт,
Оставлен всеми на чужине.
Но, верую: и встарь и ныне
Мой оберег меня хранит.
А ежели в неравный бой,
В кровавую вступлю я битву,
То сотворю ему молитву –
Да озаботится судьбой.
Кровавит сердце страшный век,
От скуки ставим жизнь на карту…
От козней, тянущих к азарту
Избавь меня, мой оберег…
Author: Семен Венцимеров
0 Comments
Неплохо бы привести и оригинал перед английским переводом, чтобы были видны различия перевода и обратного перевода (который, кстати уже, не перевод, а скорее весьма и весьма приблизительно “по мотивам”) перевода с оригиналом. Привожу:
Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи –
Храни меня, мой талисман.
В уединенье чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,
Души волшебное светило…
Оно сокрылось, изменило…
Храни меня, мой талисман.
Пускай же ввек сердечных ран
Не растравит воспоминанье.
Прощай, надежда; спи, желанье;
Храни меня, мой талисман.
Пушкину почти 200 лет назад не зазорно было сказать “талисман” …
А в общем, не знаю, что автор имел в виду, затевая это предприятие, но литературный урок получился отличный – желающий да возьмёт.
Добавить комментарий Отменить ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.
Источник
Джулиан Лоуэнфельд: «Я научился переводить Пушкина, потому что я балбес»
Фото предоставлено организаторами презентации
Американский адвокат и пушкинист Джулиан Лоуэнфельд презентовал в сентябре свою книгу «Мой талисман», где на русском и английском языках представлены стихи Александра Сергеевича Пушкина. На 700 страницах – более 140 произведений, включая отрывки из «Евгения Онегина». В беседе с корреспондентом m24.ru Ольгой Косолаповой Джулиан рассказал о непостижимой магии поэта, о легкости, необходимой для понимания его творчества, и о главной способности переводчика столь гениальных строк – умении смотреть в окно.
– Где вы учились и откуда у вас такое великолепное знание русского?
– Если я скажу, что окончил Гарвард, все подумают: «О. » На самом деле я оттуда ушел с довольно слабыми знаниями, особой прилежностью не отличался. Хотя и окончил с отличием, со скрипом попал вместе с другими студентами в программу стажировки. Сильных отправили в Москву, а середнячков – в Ленинград. Тогда я вдруг подумал: а что произойдет, если меня выгонят? И сам себе ответил: ничего! Поэтому начал преспокойно пропускать занятия, ходить в театр, в кино, общаться с людьми, слушал язык, впитывал его. Невероятно счастливый был год. Те ребята, которые прилежно ходили на лекции, в итоге стали славистами, а я – поэтом. Надо сказать, мне повезло с педагогом: у меня была изумительная учительница – Надежда Семеновна Брагинская. Царство ей небесное. Лучший пушкинист. Она работала на Мойке, 12. Двадцать лет меня учила всему.
Свою роль, конечно, сыграла и семья. Мой прадед, Рафаэль Левенфельд, был переводчиком Льва Толстого на немецкий. Есть даже фото, где он сидит с Немировичем-Данченко и Ольгой Книппер-Чеховой. Он автор книги «Разговоры о Толстом с Толстым», основатель Шиллеровского театра в Берлине. Но у нас в семье по-русски не говорили. Поэтому я воскрешал эту любовь заново.
На презентации книги «Мой талисман» в мемориальной квартире А.С.Пушкина на Арбате. Фото предоставлено организаторами
– О существовании такого поэта, как Пушкин, вы узнали еще в США или только во время учебы в России?
– Что вы! Я ничего о нем в детстве и юности не слышал. Ведь хороших переводов, по сути, нет. Есть плохие, очень плохие и ужасные, из которых вообще не поймешь, как и почему все это русским может нравиться. Изучение культуры я начал не благодаря его поэзии. Впервые русский язык услышал на Гарвардской площади – местный бард пел Окуджаву: «Пока земля еще вертится…» И все, был пленен страной, языком, его звучанием.
– Почему, по вашему мнению, Пушкина, который «наше все», так мало переводят на иностранные языки? В чем сложность? Что отпугивает переводчиков?
– Чтобы понимать и переводить Александра Сергеевича, необходимо самому быть поэтом. Нужно чувствовать каждую строку, нужно пропускать через сердце, нужно быть с Пушкиным «на дружеской ноге». Если за перевод берется черствый академик, это конец.
– Возможно ли в переводе сохранить изящество пушкинских стихов, их легкость, прозрачность, воздушность? Остается ли нетронутым ритм?
– Конечно. Вы правильно сказали: самое тяжелое – это легкость. Единственный способ ее достичь – научиться самому подходить к переводу легко, не насилуя себя. Не надо мучиться. Большинство переводчиков страдают, в поте лица трудятся, напрягаются, а так нельзя! Думаю, мне удается понимать Пушкина только потому, что я балбес.
Есть замечательная история про нашу поэтессу Дороти Паркер. К ней зашел главный редактор журнала и сказал: «Дороти, что же ты не работаешь, а просто смотришь в окно?» Она ответила: «Это и есть моя работа».
К сожалению, на Западе сложилось такое мнение, что все русское – нечто тяжелое, нудное, унылое, безысходное, грустное. Помните строки Александра Сергеевича по этому поводу: «Роман классический, старинный,
отменно длинный, длинный, длинный, нравоучительный и чинный, без романтических затей». Но сам Пушкин совершенно не такой.
– Как вы считаете, почему прозу тех же Толстого, Чехова, Достоевского переводят намного чаще и успешнее? При упоминании словосочетания «русская литература» практически любой иностранец назовет эти три имени, а Пушкина – вряд ли.
– Вспомните, кто перевел западных классиков на русский язык? Такие гиганты, как Пастернак, Корней Чуковский, Мандельштам, Ахматова. Великие! А кто работал с русской поэзией? Даже мой отец меня спросил: «Кто это – Пушкин?!»
Я не вспомню ни одного имени талантливого переводчика. Если только Набоков, но он прозаик. Да и по характеру абсолютно не пушкинский, немножко зануда. Кстати, за рубежом и Гоголя плохо знают, и о Лермонтове мало слышали. Все это в моих планах.
– Кого еще вы переводили на английский?
– Раннего Маяковского, Мандельштама, Ахматову, Цветаеву, Тютчева, стихотворения в прозе Тургенева. Также у меня была другая серия – советская: стихи зрелого Маяковского, Маршака, даже Михалкова. Но любовь одна – Пушкин.
– Выбирая тексты, руководствуетесь только внутренним вкусом: нравится – не нравится?
– В основном – да. Сам себе заказываю.
– Не боитесь ли, что, переводя оригиналы, можете изменить их до неузнаваемости, добавить много своего, авторского?
– Не боюсь. Переводчики – почтовые лошади просвещения. Кстати, почему-то не все знают, что Пушкин тоже им был. Как и Лермонтов. Его знаменитая «Сосна» – перевод из Гейне. Он изменял оригиналы так, как я бы никогда себе не посмел. Главное в этом деле все-таки талант, пусть это звучит нескромно.
И я там был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту
Поведаю теперь я свету.
Как перевести «свет»? Если посмотреть в словаре, это и light, и world, и glory. Все – мир. У меня хватало места размерно, и я передал все определения. Прекрасная рифма получилась!
Фото: m24.ru/ Владимир Яроцкий
Бывают проблемы с переводом односложных слов. Опять приведу пример. Иван Сергеевич Тургенев владел французским в совершенстве, жил в Париже, был гражданским мужем Полины Виардо, которая дружила с Гюставом Флобером. И вот они все вместе сидят, и Тургенев пытается им объяснить: «Пушкин выше всех. На, посмотри». И показывает – «Я помню чудное мгновенье». Гениальный Флобер, который абсолютно не поэт, смотрит и говорит: «Ну и что? Помнишь момент какой-то? В чем дело? Где мастерство?»
Действительно, если вы переведете буквально, магия исчезнет. Я добавил типичное для сказок слово – wondrous . Это придало элемент волшебства.
Фото: m24.ru/ Владимир Яроцкий
– Вы по параллельной, смежной профессии – адвокат, юрист. Занятие, казалось бы, полярное поэзии. Здесь – полет, душа, чувства, а там – логика, четкость, структурирование. Как удается совмещать?
– Не один я такой. Блок учился на юрфаке, Мандельштам учился на юрфаке. Гейне был юристом, Стивенс был юристом, Кафка. Впрочем, видно, что последний был юристом, правда? Хлеб насущный – это одно, а сердце – совсем другое. Хотя, если вы владеете словом, это может только помочь выиграть дело.
– Пушкин – это отдых от юридической текучки?
– Пушкин – это пример для меня. Знаете, у него, оказывается, есть некое количество казенных докладов. И это тоже интересно. Их никто не читает, считаются нетворческими работами. Я сам был немножко удивлен, потому что помню, как его отправили в Херсонес написать доклад о саранче. Его ответ был: «Саранча летела-летела, все съела и вновь улетела».
Фото: m24.ru/ Владимир Яроцкий
– В книге сохранены рисунки Александра Сергеевича. Это сделано не случайно?
– Конечно. Я хотел, чтобы у людей появилось ощущение, будто они читают рукопись. Это тоже часть энергетики Пушкина. Вообще в нем есть белая магия. Он золотой. Его читаешь, и хочется жить и любить. Сейчас нет такой литературы. Она вся оставляет ощущение тоски и беспросветности. Кажется, у Пинтера есть такое: официант подходит к нему, а он говорит: «Убери этот едкий бренди, он смердит современной литературой!»
– «Печаль моя светла…»
– Да, именно «печаль моя светла». Пушкин – это внутренняя гармония со вселенной. Мы чувствуем, что если живем правильно, то все будет хорошо. А если неправильно – не миновать наказания. Вам, русским, самим не хватает Пушкина. Вы сами страдаете от того, что «проходите» его в школе. Мимо проходите. И кто преподает? Зануды, училки. Пушкина как такового читает совсем немного людей. Я поэтому и написал биографию поэта, перед которой преклоняюсь. Для меня он, его сочинения, его жизнь – творчество во всем. Там столько анекдотов, фантастически интересных моментов. Книга «Мой талисман», вышедшая в издательстве «Москвоведение», – труд всей жизни. Это мое главное дело.
Фото: m24.ru/ Владимир Яроцкий
– Помимо стихов Александра Сергеевича, у вас есть еще один, заслуживающий отдельного внимания перевод – это книга наместника Сретенского монастыря архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые».
– Да. Был общий конкурс – не люблю слово «тендер». Попросили сделать свой вариант. Я переводил «Воспоминания матушки Фроси». Она говорит на деревенском языке, с диалектами. И мне ее говор показался похожим на язык жителей штата Вирджиния. Остальные, какие-то очень известные слависты, перевели ее так, будто она уже кандидат наук. В общем, я выиграл тендер.
Приехал и спросил: «Вы понимаете, что я еще ничего не знаю о православии? Я люблю, уважаю, читаю Пушкина. Мне нужно будет пожить у вас в монастыре, потому что нельзя по словарю понять православный мир». И я пожил там некоторое время, познал веру. В итоге отец Тихон меня крестил, и я изменился полностью. Обрусел, и этим горжусь. Книга в моем переводе получила первую премию, а отец Тихон вообще сказал, что по-английски она написана лучше, чем по-русски.
– Скажите, а наша современная литература вас не привлекает?
– Я ее читаю. Не хочу никого обижать, но вспомните хоть одну жизнеутверждающую книгу из последних? Которую дочитаешь – и хорошо на душе? Нет таких. Еще Ахматова подмечала: «Все расхищено, предано, продано…» Даже если бы это было так, а это не так, много чего хорошего происходит. Дайте читателю надежду, дайте шанс, ведь мысль материальна. Конечно, если будешь все время тупо говорить, мол, все хорошо, это тоже неинтересно и лживо. Истина в том, что есть душа, добро, любовь. В мире гораздо больше хорошего, чем нам кажется. Пушкин всегда дарил свет и надежду, и в этом его непостижимая тайна.
Источник
Рецензии на книгу « Мой талисман. Избранная лирика и биография Пушкина » Джулиан Лоуэнфелд
Эта книга — отчасти переиздание вышедшего в 2015 году двуязычного (на русском и зеркально — на английском) сборника https://www.labirint.ru/books/500288/
В новом около 200 правок, связанных с переводом, сносками и др.
По-прежнему книга проиллюстрирована пушкинскими рисунками.
По-прежнему — избранная лирика, отрывки из «Евгения Онегина». Вступительная статья Всеволода Багно. Биография поэта, написанная переводчиком.
Книгу презентовали 6 июня 2018 г. в мемориальной квартире Пушкина на Арбате.
Прилагаю также ссылки на интервью с переводчиком.
Книга совершенно незаменима для тех, кто изучает английский язык. Когда с детства знакомы с большинством стихов А.С. Пушкина, при их чтении на английском легко и сразу накладывается русский перевод. Срабатывает то, что называется « метод погружения» в лексику , семантику, морфологию языка. А это важнейшая ступенька для овладения разговорной английской речью.
Хороша книга и для поддержания достигнутого уровня знания языка. Так сказать, не просто не даёт забыть , но и расширить словарный запас .
Издатели и Дж.Г. Лоуэнфельд просто молодцы. Книга нужная, полезная . Сделана с большой любовью .
По мнению некоторых специалистов (например, Всеволода Багно), эти переводы — в числе лучших. Одна из особенностей — в том, что сохранен ритм оригинала, то есть, не зная английского языка, часто можно догадаться, что за стихотворение:
I loved you once, and still, perhaps, love’s yearning
Within my soul has not quite burned away.
But may it nevermore you be concerning;
I would not wish you sad in any way.
My love for you was wordless, hopeless cruelly,
Drowned now in shyness, now in jealousy,
And I loved you so tenderly, so truly,
As God grant by another you may be.
Переводчик, Джулиан Лоуэнфельд, глубоко знает нашу культуру, обожает ее. Кажется, переехал в Россию, и жизни своей без нее уже не представляет.
Также, он композитор, поэт, драматург и юрист.
Книга сделана с любовью (но, правда, у меня уже обтрепался верхний правый угол) — на полях рисунки Пушкина, плюс зеркальное расположение стихов: слева по-русски, справа — по-английски. Включена биография поэта — на русском и английском языках.
Издание будет полезно и тем, кто учит английский язык, и тем, кто любит русскую культуру, и тем, кто хочет продекламировать стихи Пушкина в англоязычной компании 🙂
Прилагаю фотографии, а также ссылку на недавнюю презентацию книги в Нижнем Новгороде (были еще на Арбате в Москве и на Мойке в Питере, но эта, нижегородская, как-то камернее, душевнее, что ли.
Источник
