«А вот, помню я. (Мемуары выпускников)»
Я, Агеев Шарифжан Рахимович, пришел на работу в ОКБ БН в 1959 году после окончания Московского института нефтехимической и газовой промышленности имени И.М. Губкина, учился на кафедре «Машины и оборудование нефтяных и газовых промыслов».
В ОКБ БН со дня со дня основания (с 1950 г) велась работа по модернизации, совершенствованию и повышению технического уровня погружных лопастных насосов, двигателей, гидрозащит и всех других узлов установки. Во всех отделах, лабораториях царила творческая атмосфера.
Большинство работников ОКБ БН были одержимы своей работой, добивались больших успехов.
Большую работу в создании и развитии погружных центробежных электронасосов выполнили энтузиасты этого дела: Арсеньев-Образцов С.И., Богданов А.А., Бондаревская А.С., Воронов А.Н., Гальберг Е.С., Ижиков В.Н., Кузнецов М.А., Ляпков П.Д., Лабзенков П.Н., Никуличев Е.П., Помаз-кова З.С., Чудиновский А.А., Чичеров Л.Г. и многие другие.
О своих ОКБевских коллегах могу сказать только хорошее. Большинство из них были весьма успешны в работе, талантливы, добились больших успехов. И если я что-то знаю, то во многом благодаря этому окружению.
В нашем отделе – отделе разработки ступеней и исследования насосов, руководимым крупным специалистом Ляпковым Петром Дмитриевичем, работали вдумчивые и способные инженеры, окончившие МГТУ им. Н.Э. Баумана, Московский нефтяной институт им. И.М. Губкина, Горный институт. Они не пропускали никаких новшеств по теории и практике лопастных насосов, были в курсе работ ВИГМа, Ленинградского политехнического института и др. Разработанные сотрудниками нашего отдела ступени для ЭЦН всегда были на самом высоким техническом уровне. С течением времени у каждого из наших специалистов определилось свое, наиболее сильное направление.
О большинстве из них можно было бы рассказать много интересного. Например, о Ляпкове Петре Дмитриевиче или , как мы его называли ПД. Он первым понял проблему свободного газа и изобрел газосепаратор для ЭЦН, первые промысловые испытания которого были проведены уже в 1954 году. Кстати, изобретатель УЭЦН Арутюнов А.С. изобрел и запатентовал свой первый газосепаратор в 1961 г. Первый американский газосепаратор появился в эксплуатации в 1975 году. ПД первым начал испытания центробежных насосов на газожидкостной смеси и на вязкой жидкости. Его методика пересчета параметров центробежного насоса с воды на вязкую жидкость широко используется в нефтяной практике по сей день. Он первым создал методику подбора УЭЦН к скважинам и многое другое.
Будучи простым и лёгким в общении, Петр Дмитриевич был разносторонне талантливым человеком. Он очень увлекался рисованием. Многим в ОКБ БН было известно, что портрет И.М.Губкина, который долгое время висел в конференц зале Мосоковского нефтяного института был написан Петром Дмитриевичем. Еще один очень удачный портрет, нарисованный П.Д. Ляпковым, до сих пор хранится на кафедре машин и оборудования нефтяной и газовой промышленности. Это портрет основателя кафедры, академика Л.С. Лейбензона.
Хочется немного сказать о специалистах из других отделов, с которы-ми приходилось непосредственно работать. Это прежде всего коллеги из от-дела центробежных насосов (ОЦН) – отдела номер один в нашем КБ. Дело в том, что результаты работ многочисленных отделов, лабораторий и других подразделений ОКБ БН, занимавшиеся исследованиями и разработками раз-личных узлов установки погружных лопастных насосов, отдел центробежных насосов применял для совершенствования, модернизации установок лопастных насосов, т.е. для доводки и практического внедрения оборудования. ОЦН все новшества по узлам реализовывал в новых установках, испытывал эти установки и при успешных испытаниях отправлял эти установки на промысла. Исходя из этого ясно, что работники отдела в принципе должны были быть специалистами высшей квалификации.
Когда я начал работать в ОКБ БН, начальником отдела ЦН был Воронов А.Н. – человек волевой, целеустремленный, напористый. Потом его заменил Ивановский Николай Фролович – руководитель научного склада, внесший много усовершенствований в конструкции погружных лопастных насосов на основе своих исследований.
В 60-е и 70-е годы Николай Фролович был председателем секции лопастных насосов нашего научно-технического совета, на заседаниях которой обсуждали результаты важных конструкторских и исследовательских работ. Помню, что при обсуждении работ по исследованию влияния элементов про-точной части отвода на характеристику ступеней и по разработке метода рас-чета отводов ступеней погружных лопастных насосов для добычи нефти с коэффициентом быстроходности менее 150 его интересовали все детали этой работы. В Решении, подготовленном по итогам заседании секции, Николай Фролович отметил большой объем и высокий технический уровень выполненной работы и рекомендовал опубликовать в печати результаты работы. И так было практически во всех обсуждениях.
Будучи человеком научного склада ума, он провел большую работу по исследованию динамических нагрузок на валу при пуске насоса, по исследованию радиальных и осевых сил в погружных лопастных насосах, по определению аналитической зависимости усилия предварительной затяжки паке-та ступеней от гидравлической нагрузки и жесткости корпуса насоса и направляющих аппаратов и т.д.
Интересно отметить, что в настоящее время некоторые изготовители ЭЛН сталкиваются с проблемой разрушения стенок корпусов (обойм) части направляющих аппаратов ступеней в процессе эксплуатации. Это, главным образом, касается направляющих аппаратов ступеней насосов малых габаритов, работающих на повышенных частотах. Для решения своих проблем изготовителям этих насосов приходится обращаться к работам Николая Фроловича.
В 1969 году Николай Фролович, продолжая руководить отделом ЦН, успешно защитил кандидатскую диссертацию в Московском институте нефтехимической и газовой промышленности имени И.М.Губкина.
Следует отметить еще, что Николаем Фроловичем Ивановским вместе с Говбергом А.С., Мирициди И.А., Кармазиковым В.С., совместно с РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина (Ивановским В.Н., Кривенковым С.В.) была разработана новая конструкция установки гидроприводного диафрагменного насоса двустороннего действия для эксплуатации нефтяных скважин с дебитами от 6 до 40 м3/ сут. В качестве привода использовался тихоходный 4-х полюсный погружной электродвигатель. Рабочие органы насосной установки не контактируют с откачиваемой жидкостью. Конструкция насоса была запатентована, т.е не имеет аналогов в мировой практике. Основные преимущества применения этих погружных диафрагменных насосов: высокий КПД (0,45…0,65) и все рабочие органы не контактируют с перекачиваемой жидкостью. Данные насосные установки была изготовлены и успешно прошли промысловые испытания, однако высокая стоимость комплектующих не позволила обеспечить конкурентоспособность данного вида оборудования.
Николай Фролович, будучи корифеем своего дела, был человеком прекрасной души, весьма добрый. Зная трудности работников ОКБ БН в публикациях своих трудов, он поспособствовал опубликовать разработанную мной методику в книге «Расчет и конструирование нефтепромыслового оборудования» (Москва, «Недра», 1987 г.), для чего выделил целый раздел по расчету и проектированию ступеней скважинных центробежных насосов.
В отделе ЦН было много специалистов – главных конструкторов про-екта. Все они были большими знатоками своего дела. Например, Рыженков Александр Иванович был весьма критичным и уверенным в себе. Было весьма интересно обсуждать с ним любую техническую проблему. Главными аргументами в дискуссиях для него были незыблемые физические законы, полученные результаты испытаний, проведенные по обоснованной методике.
Рыженков Александр Иванович считался в отделе ЦН интеллектуалом, прекрасным расчетчиком. Он автор теоретических зависимостей параметров ЭЛН различных габаритов, первый разработчик высоконапорных насосов.
При предыдущем описании разработки конструкции установки гидроприводного диафрагменного насоса в качестве одного из разработчиков был приведен Говберг Артем Савельевич, также окончивший МИНХ и ГП им. И.М. Губкина по кафедре «Машины и оборудование нефтяных и газовых промыслов».
До этой разработки Артемом Савельевичем была разработана установка диафрагменного насоса с электроприводом для добычи нефти. Установки погружных диафрагменных насосов были предназначены для добычи нефти из малодебитных скважин с осложненными условиями; таких скважин было очень много в районе Баку, они эксплуатировались с помощью штанговых насосов и имели очень низкие наработки до отказа. Отличительная особенность созданного диафрагменного электронасоса – полная герметичность конструкции, при которой электропривод и практически все рабочие органы находятся в масле, а с перекачиваемой средой контактируют только всасывающий и нагнетательный клапаны. После конструкторской разработки Артемом Савельевичем была проведена огромная работа по доводочным испытаниям, корректировке конструкции, промысловым испытаниям этой установки. В настоящее время установки диафрагменных электроприводных насосов продолжают серийно выпускаться на заводах России. В 2018-2019 г.г. партия таких насосных установок была продана в КНР, где насосы успешно работают на нескольких нефтяных промыслах.
Артем Савельевич, как классный конструктор, создал много элементов и узлов для насосов различных предназначений и конструкций. Он является автором большого количества авторских свидетельств и патентов, например, на автоматический глубинный клапан для погружных электронасосов, на различные конструкции гидроприводных насосов, на фильтры погружного насосного агрегата для добычи нефти и т.д.
Со всеми такими людьми было очень интересно работать! К тому же получен хороший результат – в настоящее время установками погружных лопастных насосов для добычи нефти в нашей стране добывается 81% всей нефти. Технический уровень наших насосов не ниже мирового, о чем говорит, например, тот факт, что многие российские производители этого вида оборудования успешно поставляют свою продукцию во многие страны мира, в частности — в США..
Я проработал в ОКБ БН шесть десятков лет, прошел путь от инженера-конструктора до заместителя Генерального директора по науке. В настоящее время работаю заведующим отделом прикладной гидродинамики АО «Новомет-Пермь», в состав которого несколько лет назад вошло наше Конструкторское бюро.
Выпускник нашей кафедры Агеев Ш.Р. является всемирно признанным авторитетом в области создания ступеней электроприводных лопастных насосов для добычи нефти, автором десятков научно-технических публикаций, создателем наиболее успешных методик разработки ступеней ЭЦН. Его заслуги получили многократное признание, Шарифжан Рахимович награжден многими отраслевыми и правительственными наградами.
Агеев Шарифжан Рахимович является Лауреатом Премии Правительства России в области науки и техники.
Меня зовут Будагян Сергей Арутюнович, мне 62 года.
Рано или поздно многие из вас начнут свой мемуар в таком, примерно, стиле, хотя никто никогда не задумывается об этих вещах в момент, когда происходят события, составляющие нашу жизнь.
Мы поступили в 1973-м, тогда «керосинка» ни в коем случае не считалась престижным институтом ни среди наших одноклассников, ни тем более среди «золотой молодежи» тех лет, с которой мы постепенно знакомились — те были из МГИМО, МГУ, «Плешки» — гуманитарии с перспективой и родственными связями. Была, конечно, и техническая элита – Мехмат, Физтех, МВТУ, МИФИ, МАИ — мы и на этом фоне не воспринимались. К нам поступали в основном дети нефтяников/газовиков, выходцы из нефтедобывающих регионов и жители ближайших районов города.
Только теперь стало ясно, что это наши построили единственную отрасль, которая стабильно поставляет востребованную в мире продукцию и за счет которой живет и развивается страна. На эти деньги люди учатся, лечатся, получают пенсии, строят новые отрасли и даже пытаются менять мировую историю.
Наши были без особых претензий, любили выпить и закусить, поработать и повеселиться, а некоторые даже и учились с удовольствием (и такое бывало), тем более, что поучиться было у кого.
Когда первый шок от начала учебы в институте прошел – это где-то весной на 2м курсе — и стало ясно, что, пожалуй, нас так вот сразу уже не выгонят, мы как-то с моим закадычным дружком Женькой Щеголевым (теперь, естественно, Евгений Михайлович) обходили институт в поисках каких-то новых впечатлений и информации. Из химических лабораторий тянуло едкими запахами, от переработчиков пованивало керосином, геологи традиционно запирались на все замки, экономистки и математики – тоже мимо, в общем, все было не по нам.
И вдруг в самом дальнем и темном закоулке нам попалась дверь с загадочной табличкой «Студенческое конструкторское бюро» (СКБ). Зашли. Там было как в фильмах об авиационных или космических КБ – рядами стояли кульманы, столы с рулонами ватманов и калек – у меня это вызвало некоторую робость, но тут нас заметил серьезный дядя и пригласил поговорить.
Дядей оказался начальник СКБ Николай Фролович Ивановский. Он усадил нас, как взрослых, и рассказал, что здесь студенты могут участвовать в проектировании настоящих машин, а то, что мы пока ничего не умеем – это не страшно, старшие научат. Зато тут можно реально освоить конструкторское дело, чем и занимается наша же кафедра.
Когда же выяснилось, что за это нам еще и платить будут 0,5 ставки лаборанта – 40 рублей в месяц, то мы уже так принялись под столом лягаться, чтобы как-то выразить свой восторг, что этот эпизод и запомнился мне до сих пор. 40 рублей, чтоб вы знали, по тем временам, это все равно, что 40 тыс. теперь. Да плюс 40 рублей стипендии (а у меня 45 – повышенная) – жить можно. «Да, это мы удачно зашли» — только и сказали мы, выходя.
Николай Фролович прикрепил нас к группе 4-курсников, которые проектировали агрегат с бесконечной штангой – нечто вроде современного койл-тюбинга. Лидером у них был Володька Ивановский, его сын (теперь ваш заведующий кафедрой – Владимир Николаевич). В этой же бригаде – Сергей Пекин (тоже ваш преподаватель – доцент), еще были ребята и девушки (очень красивые, между прочим).
Нам дали разработать по узлу, а мы, собственно, не знали ничего. Сам Николай Фролович терпеливо и подолгу занимался с нами и через пару лет мы уже и сами начали понемногу возились с младшими.
СКБ был нам в институте как дом – туда можно было прийти в любое время, там была особая атмосфера – там и пахло по-особому, и люди были спокойные, несуетливые и, что впоследствии я встречал крайне редко, непрерывно работали, а не бегали по магазинам, не болтали, не чаевничали, не склочничали. Таким был и сам Николай Фролович – уютный, деловитый, неконфликтный, доброжелательный, ироничный и снисходительный к вашим промахам, с чувством юмора, в общем ,человек, которого и через десятилетия вспоминают добром.
Он был первым, к кому я пришел похвастаться своим новеньким красным дипломом.
Александр Логинович Ильский читал расчет и конструирование бурового оборудования – достаточно специфический курс, который, казалось, ни в каких других видах деятельности не может пригодиться. А вот оказалось вовсе не так, оказалось, что если раскрывать принципы работы конструктора, показывать характерные приемы, то в любой профессиональной области это может пригодиться. Я, например, в последние годы волею судьбы, разрабатываю медицинские приборы, а некоторые подходы использую еще из арсенала Ильского.
Кроме смысловой нагрузки, его манере изложения материала была присуща изрядная доля афористичности, за счет этого некоторые базовые принципы впечатались и в мой конструкторский стиль. В те времена диктата производителя, например, предпочтение повсеместно отдавалось таким инженерным решениям, которые легче и дешевле воплотить в производстве. А профессор Ильский учил нас: «Возможно, бритву проще изготавливать такой же тупой, как ложку, а ложку – такой же острой, как бритву, но это еще не значит, что в таком виде ими будет удобнее пользоваться». Десятки раз впоследствии я повторял это принцип своим коллегам и ученикам, в таком виде он не забывается.
Вообще, Александр Логинович обладал незаурядным чувством юмора, которое находило свое выражение и в чисто профессиональных обсуждениях. Например, на неосторожно поставленный вопрос из аудитории по поводу величины какого-то технического параметра – мол, много это, или мало, Ильский мгновенно сформулировал принцип: «Нужно учитывать условия эксплуатации, молодой человек. Нельзя просто спросить «3 волоса – это много или мало?». В супе – много, на голове – мало».
Хорошо бы и нам научиться так формулировать свои мысли, и главное, научиться так мыслить.
Георгий Васильевич Молчанов
Есть начальная школа, средняя и высшая – их организует государство. А еще есть научная школа – их делают всего лишь отдельные люди, но именно такие школы и создают государство.
Когда я попал в команду к профессору Георгию Васильевичу Молчанову, это было как провинциальному, хотя и хорошему спортсмену, попасть к тренеру олимпийских чемпионов.
Тут совершенно другой масштаб, тут приходится соревноваться только с мировыми лидерами, тут не достаточно решать задачи, стоящие перед страной, тут надо самому их формулировать, самому находить решения, добиваться их принятия на всех необходимых уровнях.
У нас все звали его «шеф», думаю, он не обидится, если и здесь так его назвать, скорее всего, ему будет даже приятно, ведь теперь ему уже 100 лет. Про себя, учитывая его роль в создании нашей особой научной школы конструирования, я часто называю его Учитель.
Шеф всю жизнь конструировал такие вещи, которые были нужны нефтяной промышленности страны, но ни аналогов в мировой практике, ни даже намеков на постановку соответствующих задач в отечественной — они не имели. Это были изделия чрезвычайно компактные, удобные в применении, кратно снижавшие трудоемкость эксплуатации, технологичные и, в то же время, исключительно эстетичные. Практически у всей его продукции находились в дальнейшем псевдопоследователи, называвшие незамысловатые доработки его изобретений своими именами. Но уже тогда, в 60-е годы, этот, по-современному говоря, контрафакт, можно было узнать хотя бы по тому, что он резко отличался в худшую сторону от стильных изысканных линий его изделий, в ту пору, когда о промышленном дизайне у нас еще не слыхали.
Создавая свои инструменты и машины, Г.В. Молчанов постоянно находился в контакте с руководством Министерств и Госплана, поэтому в работе нашей, можно сказать, скромной вузовской лаборатории, постоянно случались встречи, обмен документами и участие в различных комиссиях высокого правительственного уровня. Это и поднимало наш горизонт от мелких, но «диссертабельных» тем до потребности отрасли и страны в целом.
При этом шеф, надо сказать, недолюбливал излишнюю математизацию нашего конструкторского дела, которая приобрела буквально эпический характер в конце 70-х – начале 80-х годов. Ему вполне хватало обычных инженерных расчетов, а все прочее полностью заменяла интуиция и особое конструкторское чутье, которое свойственно настоящим лидерам этой профессии. Почитайте любые мемуары и узнаете то же самое и о Туполеве, и о Королеве и обо всех других гениальных конструкторах. В своей области Георгий Васильевич Молчанов, безусловно, стоит в одном ряду с ними.
И тем не менее, это, конечно, не памятник, а живой, обуреваемый страстями человек, не чуждый всего человеческого, благополучно переживший всех недоброжелателей и завистников.
Было бы здорово, чтобы и научная школа, созданная Г.В. Молчановым, пережив непростые времена, восстановила свою работу.
Щеголев Евгений Михайлович, студент группы НП-73-3, выпускник МИНХ и ГП 1978 года.
Не надо сомневаться — ценность знаний, полученных в нашей Керосинке, особенно на летних практиках, неоспорима, и зачастую приводит к совершенно неожиданным результатам.
Помню я, посчастливилось мне после третьего курса проходить производственную практику в Альметьевске, помбуром в буровой бригаде, состоящей исключительно из татар, что и не удивительно, ведь дело происходило в Татарии. Как же было здорово! Тяжёлая, настоящая мужская работа, хороший заработок, запоминающийся причудливый купаж запахов цветущей гречихи, матрешки (душицы), нефти и металла, вкус чудесного напитка — катыка, неожиданно сочетающийся с любой, почти домашней, едой на удалённых буровых и (ВАЖНО!) много новых специальных терминов, в красивой тюркской вязи татарского мата — именно о такой практике я и мечтал, московский домашний мальчишка. Все это сразу подняло самооценку, сделало осмысленным изучение теоретических дисциплин, дало чувство некоего превосходства над сокурсниками и обеспечило заслуженное внимание со стороны сокурсниц.
Студенческая речь наполнилась прикладными терминами: нефтя, таля, забой, выброс, кермак, ОЗЦ, бентонит.
Известно, что особенно хорошо слово запоминается при многократном повторении, например, при перетаскивании мешков с бентонитовой глиной на склад из застрявшей в грязи машины. Я даже запах и вкус запомнил. Не зря.
Немного позднее, уже в статусе научного сотрудника ВНИИнефть, мы приехали с друзьями в один подмосковный совхоз с целью подработать строительными работами. Тогда это была общеизвестная практика проведения отпусков научного и инженерного состава научно-исследовательских институтов. Успех таких затей зависел от ряда факторов, обязательных доказательств профессионализма и во многом — от обеспеченности объекта материалами. Так и в этот раз, приехав на место и выслушав пожелания заказчика, мы прошли на склад, чтоб убедиться в обеспеченности фантазий заказчика материалами.
— А здесь у нас цемент, — сказал прораб, указывая на штабель мешков.
— Бентонит, — поправил я прораба, безошибочно узнав упаковку даже с тыльной стороны.
— Цемент! — напирал прораб.
— Бентонит, — отрезал я и перевернул мешок, как карточного козырного туза.
— Словá знает, — уважительно отреагировали мои друзья и шабашный контракт был заключён с посрамлённым прорабом на наших условиях.
Вот она, сила знаний, в действии!
119991, Москва, Ленинский пр-т., д.65
схема проезда 
График работы:
пн — сб: 8:00 — 22:00
Единый многоканальный номер:
Телефон приемной комиссии для поступающих:
По вопросам размещения информации на сайте:
Этот сайт использует файлы cookies и сервисы сбора технических данных посетителей (данные об IP-адресе, местоположении и др.) для обеспечения работоспособности и улучшения качества обслуживания. Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий.
Источник
